 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№6 (159) июнь |
|
|
«Революция и Церковный Собор 1917—1918 гг.»
Пролог. События 1917 года, произошедшие в России, всегда привлекали внимание историков и всех интересующихся отечественной историей. Нынешний 2017 год, когда мы отмечаем столетие со дня двух русских революций, этот интерес усиливает. Для верующих православных христиан особое место занимает вопрос о роли Русской Православной Церкви, ее месте в той трагической истории. Среди участников и очевидцев тех во многом судьбоносных событий особое место занимает известный церковный и общественный деятель Антон Владимирович Карташев, последний обер-прокурор Святейшего Синода, который подготовил самоликвидацию института обер-прокуратуры и передачу полноты церковной власти Поместному Собору 1917—1918 годов. Его жизненный путь был необычен для своего времени.
Жизненный путь церковного деятеля
 Антон Владимирович Карташев появился на свет 11 июля 1875 года на Урале, в городе Киштьма. Он был потомком крепостных крестьян, его отец был шахтером. И вот из такой трудовой семьи вышел человек, чьи образованность и воспитанность поражали современников, чья сознательная жизнь была прочно связана с Церковью.
В юности он закончил духовное училище, а затем был принят в Пермскую духовную семинарию. Окончив ее в 1894 году, поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию. По завершении обучения в академии в 1899 году Карташев занимал на кафедре истории Русской Церкви должность доцента.
Через несколько лет академической преподавательской деятельности он оставил ее. Шел 1905 год. Решение уйти из академии не в последнюю очередь было связано с недовольством руководства общественной деятельностью Карташева, с его активным участием в набиравших тогда силу общественных дискуссиях, связанных с вопросами изменения политических и религиозных условий жизни в России. Карташев был активным участником религиозно-философских собраний, участвовал в деятельности религиозной общины, где лично общался с Дмитрием Мережковским, Зинаидой Гиппиус, Мариэттой Шагинян.
Некоторыми представителями духовенства подобные настроения воспринимались не иначе как революционный настрой. Занимавший тогда пост ректора духовной академии епископ Сергий (Страгородский) поставил Карташева перед выбором: или он прекратит участие в подобного рода общественной деятельности, или руководство академии прекратит поддерживать с ним трудовые отношения. Карташев сделал выбор в пользу церковно-общественной деятельности и подал прошение об увольнении.
Вскоре он устроился на работу в Петербургскую Публичную библиотеку. Благодаря его стараниям библиотека пополнилась множеством новых научно-богословских трудов.
Кроме того Антон Владимирович преподавал на Бестужевских курсах, а с 1909 года исполнял обязанности председателя Петербургского религиозно-философского общества. Находясь на этом ответственном посту, он, как и раньше, отстаивал идею необходимости преобразований в церковной жизни.
Когда произошла Февральская революция, Карташев отнесся к ней с определенной долей сочувствия. Конечно же, он не предполагал, что вслед за февральскими событиями последуют и октябрьские, которые перечеркнут многие из его желаний и надежд, послужат причиной хаоса, разрухи, торжества идеологии научного атеизма.
Межу тем в марте 1917 года он стал товарищем обер-прокурора Святейшего Синода В.Н. Львова (в то время термином «товарищ» обозначалась должность заместителя руководителя учреждения. — Ред.). В этот период Временное правительство продекларировало равенство всех религий перед законом. В апреле Святейший Синод выступил с обращением к Церкви о необходимости восстановления древней практики выборности епископата, учредил предсоборный совет, задачей которого стала подготовка условий для созыва Всероссийского Поместного Собора. В июне Синод принял «Временное положение о православном приходе», имевшее целью активизировать мирян.
Трудность складывающейся обстановки, необходимость решения связанных с ней текущих задач при отсутствии должной компетентности у В. Львова требовали скорейшего его освобождения от должности обер-прокурора и назначения на этот пост нового человека. В июле 1917 года эту должность по инициативе Церкви занял Карташев.
Ввиду созыва Собора, на котором предполагалось восстановить патриаршество на Руси, и, как следствие, выхода Церкви из подчинения правительству Керенского в августе 1917 года пост обер-прокурора Святейшего Синода был упразднен, а Карташев был назначен первым министром в министерстве исповеданий. Собор был открыт 15 августа и до своего закрытия успел рассмотреть ряд важных вопросов.
Вскоре после Октябрьской революции Антон Владимирович вместе с другими министрами был арестован и заключен под стражу в Петропавловскую крепость. Сообщают, что тогда за него лично хлопотала перед ВРК А.М. Коллонтай. В заточении он пробыл три месяца, а освободившись, скрылся и был вынужден таиться в Москве на конспиративных квартирах на положении нелегала.
Советскую власть Карташев решительно не воспринимал, хотя какое-то время жил и работал в новой России, будучи вынужден считаться со сложившимся положением вещей. В 1918 году он образовал Православное «Братство Святой Софии», объединившее в своих рядах представителей интеллигенции и духовенства.
В 1919 году, в январе, Антон Владимирович покинул Россию и перебрался в Финляндию. Находясь в эмиграции, он возглавил Русский национальный комитет в Финляндии, а потом в Париже. Осев во Франции, Карташев не просто критиковал советскую власть, но в своих публикациях и речах поддерживал борьбу с большевизмом. При этом он отмечал, что для победы необходимо опираться на народные массы, а для этого нужно, чтобы народ образумился. Вразумиться же он должен через возвращение к вере.
 Большую роль Карташев сыграл в деле создания и формирования Русского студенческого христианского движения. Здесь он имел единомышленниками и соратниками Николая Бердяева и отца Сергия Булгакова. Впоследствии, по инициативе движения, в Париже был образован Свято-Сергиевский Богословский институт. Со временем это учебное заведение обрело широкую известность. Антон Владимирович, занимая должность профессора, посвятил институту много лет свой жизни. Здесь он преподавал историю Церкви, Ветхий Завет, еврейский язык.
Он стремился трудиться на благо Церкви и при этом не забывал о Родине. Но когда в августе 1945 года митрополит Николай Крутицкий посетил Париж и стал описывать в розовых красках положение РПЦ в Советском Союзе, призывать верующих к присоединению к патриархии, расчувствовавшемуся митрополиту Евлогию пришлось одергивать Карташева, выражавшего явное недоверие Москве.
Умер А.В. Карташев 10 сентября 1960 года в городе Париже. Его похоронили на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Многие из работ Карташева дошли до нас через публикацию в таких известных изданиях, как «Вестник РСХД», «Путь», сборник «Православная мысль». Среди фундаментальных трудов особо выделяются «Очерки по истории Русской Церкви» (том 1 и 2), «Воссоздание Святой Руси», «Вселенские Соборы».
Особого внимания читателя заслуживает историческая работа Карташева «Революция и Церковный Собор 1917—1918 гг.». В ней автор стремился, будучи очевидцем и участником описываемых событий, выявить основные вехи истории Русской Церкви в 1917 году, или «узлы» как бы выразился А.И. Солженицын, — самые спорные, или самые важные (скажем так, самые интересные) события или темы этой истории. Год по меркам истории — промежуток небольшой, однако 1917 год в истории Русской Церкви был по-настоящему насыщенным, во всех смыслах переломным и одновременно трагичным, что и показывает в своем исследовании Карташов, вовлекая читателя в сложный клубок тех судьбоносных для всей Церкви и Отечество событий.
Революция и Собор 1917—1918 гг.
Русская Церковь, лояльный спутник русского государства, естественно, была потрясена катастрофой русской революции 1917 года. Но как это ни покажется неожиданным, она оказалась сравнительно более подготовленной к этой катастрофе, чем само государство. Повелительным толчком к этой подготовке была первая, предупреждающая революция 1905 года. Сам К.П. Победоносцев вынужден был тогда запросить всех епархиальных епископов высказаться о желательных реформах в Русской Церкви. Ответы были готовы к концу 1905 года, и из них составилось пять больших томов, официально изданных Св. Синодом. Подавляющее большинство епископов резко критиковало существующий строй управления церкви и требовало широких и разнообразных реформ. Царский манифест 17 октября 1905 года даровал России конституционный строй с народным представительством. И Церкви ее покровителем-императором был обещан тоже своего рода конституционный строй с представительным органом в виде Собора и было указано готовиться к Собору (17.ХII.1905).
Для этой подготовки в январе 1906 г. Св. Синод созвал особую совещательную коллегию под именем «Предсоборного присутствия». В состав ее приглашался обширный круг компетентных лиц (до 50 человек): епископов, ученых протоиереев, светских профессоров духовных академий и университетов, общественных деятелей и публицистов. «Предсоборное присутствие» работало с энтузиазмом в течение всего 1906 года в атмосфере сочувствия церковно-общественного мнения. Шесть огромных томов трудов «Предсоборного присутствия» (СПб., 1906—1907) — блестящее свидетельство глубокой и поистине ученой подготовки русской Церкви к своему Собору. В 1912 году было для той же цели открыто при Св. Синоде «Предсоборное совещание», которое прибавило к сделанному ранее еще пять томов своих работ (СПб., 1912—1916). Когда разразилась революция 1917 года и поставила на очередь дня созыв Собора, русская Церковь и принципиально и технически знала, что и как ей нужно делать на этом Соборе. Неясен был лишь конечный результат: какое из двух борющихся течений — консервативное или либеральное — одержит верх?
Но психологически для иерархии и духовенства революция была катастрофой, среди которой трудно было взять какой-либо ясный и твердый курс. С отречением от престола императора Николая II (2.III.1917) и с возникновением в недрах Государственной Думы Временного правительства, для Церкви в сущности исчезла юридическая база, соединявшая ее с государством. Все основные законы Империи пали. Произошел революционный прорыв легальности. Новая государственная власть имела уже иную природу, иное основание: не «Божьей милостью», а «волею народа», или точнее — «волею исторического случая”. С такой новой властью у Церкви не было никаких договорных связей о союзе. Она имела право сразу объявить сама о своем хирургическом отрыве от такой власти. Но она этого не сделала в силу инерции связи с государством, имущественной и финансовой зависимости от него, неизвестности ближайшего будущего и свойственной всем православным Церквам Востока лояльности в отношении ко всем политическим режимам.
Поэтому когда царская власть пала, то сверх ожидания Св. Синод, «ею учрежденны» (по выражению Основных Законов), все-таки остался во главе Церкви в качестве высшей церковной власти. А Временное правительство оставило для надзора над его деятельностью прежнего контролера царской власти в Св. Синоде — обер-прокурора. Этим жестом Временное правительство выразило свое желание в отношении Церкви идти по линии исторической инерции и компромисса. Последовательно революционно-новая власть могла бы объявить, что она не признает и не утверждает Св. Синода, назначенного прежней властью, что она предоставляет Церкви свободно выбрать себе новый Синод, с которым Временное правительство и вступит в новые отношения. На деле остался прежний Синод, подобранный старыми обер-прокурорами Саблером, Самариным и Раевым и утвержденный царем, за которым Церковь признавала это право утверждения, как за ею же миропомазанной священной особой. В этот, еще царский, Синод новая, внеконфессиональная, внерелигиозная, светская власть Временного правительства послала своего министра с правами и именем прежнего “обер-прокурора”. В этой, недостаточно революционной, умеренной и компромиссной комбинации был источник целого ряда внутренних конфликтов и недоразумений.
Обер-прокурор В. Н. Львов
 Обер-прокурором Временного правительства оказался член Думы В. Н. Львов, политически умеренно-правый (октябрист), в церковных делах ярый противник влияния Распутина. С бурным темпераментом и старорежимным сознанием своей «обер-прокурорской» власти ворвался он в сферу Синода и объявил там беспощадную борьбу епископам — ставленникам Распутина <…>
В. Н. Львов явился в заседание Синода 4-го марта и от лица Временного правительства возвестил наступление для Церкви начала ее канонического освобождения от прежней зависимости от государства через Собор и учреждаемое Собором церковное самоуправление. А пока приказал временно принимать директивы новой власти через него, ее обер-прокурора. И тут же приказал вынести из залы заседания стоявший у стены небольшой царский трон — символ прежней верховной власти. Можно думать, что эта сцена была тяжела не только для крайне консервативных членов Синода, каковыми были тогда митрополиты: Московский Макарий, Киевский Владимир и Петроградский Питирим; архиепископы: Черниговский Василий, Нижегородский Иоаким; протопресвитер СПб. Петропавловского собора А. Дернов, — но и умеренных и сравнительно либеральных, — каковы архиепископы: Владимирский Сергий (ныне патриарший местоблюститель), Литовский Тихон (вскоре первый Патриарх), Гродненский Михаил и протопресвитер Г. И. Шавельский. — Сжигать то, чему вчера поклонялись… В.Н. Львов предложил Св. Синоду написать и обнародовать воззвание, в котором с церковной кафедры объявлялось бы верующим о перемене политического строя и необходимости лояльности к временной власти и обычных церковных молитв о ней. Синод это сделал <…> Синод и епископат вообще проявили в этом перевороте характерную для восточных церквей пассивную лояльность, смирение и здравый смысл.
<…>Новый обер-прокурор начал выполнять свою «анти-распутинскую» программу с устранения всех епископов, занявших свои кафедры при протекции Распутина или вообще бывших его друзьями. Из них на самом видном посту был митрополит Петроградский Питирим.
<…>В. Н. Львов посоветовал членам Синода, чтобы митр. Питирим подал заявление о своем уходе “на покой”, что он немедленно и сделал <…> Вторым по положению протеже Распутина был Московский митр. Макарий, старец благочестивый и заслуженный сибирский миссионер. Он не хотел уходить из Синода. Но недовольное им московское духовенство потребовало у обер-прокурора удаления митр. Макария с кафедры. Тогда (20.IV.1917) Синод уже вынужден был подписать отставку митр. Макария и отправить его на покой в один из монастырей недалеко от Москвы. Митр. Макарий перед отставкой поспешил наложить церковное отлучение на непокорное духовенство своей епархии. Но это отлучение осталось бездейственным: епархия его игнорировала.
В это время <…> во многих городах были случаи ареста архиереев, известных своей активной приверженностью к старому строю и особенно дружбой с Распутиным. Подобно Москве, и в других епархиях происходили экстренные съезды духовенства, и нелюбимые архиереи объявлялись смещенными с кафедр, о чем посылались ходатайства Св. Синоду через нового обер-прокурора <…> Многие кафедры остались таким образом вакантными. Предположено было заместить их в новом, выборном порядке. Пришлось послать «на покой» и еще одного члена Св. Синода, Черниговского архиепископа Василия, также дезавуированного съездом духовенства его епархии.
Столь «властное» участие обер-прокурора в смещении членов Синода и епископов, чему В.Н. Львов по своей истеричности придавал, без нужды и в противоречии с духом Временного правительства, резкую форму, вызвало обиженную критику со стороны церковных и политических консерваторов. Они спрашивали: «Почему нарушается свобода церковного управления, как при старом режиме». Временное правительство им отвечало: «Потому, что нынешний Синод и епископат не являются органами, свободно избранными Церковью. Они назначены прежней государственной властью и суть ее слуги. Поэтому прямой долг Временного правительства в том, чтобы, сменив агентов старой власти, довести страну и Церковь до Учредительного собрания и Собора, то есть до самоуправления, при котором обер-прокурорское вмешательство в церковные дела потеряет всякий смысл и станет незаконным. Сейчас же это не насилие, а помощь Церкви в переходе от режима зависимости к режиму канонической свободы». Другой тип обер-прокурора, а не В.Н. Львов, со спокойным темпераментом и соответственной гибкостью мог бы лучше оправдать эту неизбежно компромиссную, но все же «хирургическую» тактику Временного правительства.
Бессилие Св. Синода
 Синод старого состава как будто нарочно хотел доказать неприятному для него обер-прокурору, что для спешного продвигания вперед дела неотложных реформ и спешной подготовки к Собору без правительственного давления обойтись невозможно. В.Н. Львов торопил Синод провести давно назревшую переходного типа реформу устарелого и фальшивого бракоразводного процесса. Синод упорно ее отвергал. Особенно остро протекал конфликт из-за передачи консервативного синодального издания «Церковно-Общественный Вестник» в руки либеральной редакции профессоров Санкт-Петербургской Духовной академии. Царские обер-прокуроры в подобных случаях просто устраняли из Синода нежелательных членов. В.Н. Львову советовали по старому праву распустить этот Синод и созвать новый. Но он стеснялся это сделать, ибо сознавал, что за его спиной не было «миропомазанной» царской власти, указы которой епископат принимал безапелляционно. В конце концов упорный саботаж Св. Синода вынудил идейно робкого обер-прокурора на решительный акт роспуска Синода.
Одно за другим появлялись на сцену события чрезвычайные, революционные. В первые же дни месяца марта, после отречения Государя, Грузинский Экзархат в Закавказье объявил свой выход из административной зависимости от русского Св. Синода и декларировал свою исконную автокефалию. Грузинская, или Иверская Церковь, бывшая с IV века частью Антиохийского патриархата, была отделена от него завоеваниями Персии и ислама и с IX века приобрела фактически автокефалию. Учеными богословами русской Церкви этот факт был признан в Предсоборном присутствии, и имелось в виду на Всероссийском Церковном Соборе канонически восстановить древние привилегии Грузинской Церкви. Но революция сломала эти тихие, эволюционные планы. Пылкие революционеры-грузины арестовали русского экзарха Платона (ранее бывшего в Сев. Америке и затем снова туда вернувшегося в 1919 г. и скончавшегося в 1934 г.) и объявили о выборе своего автокефального католикоса <…>
Обер-прокурор созвал при себе специальную комиссию по вопросу о Грузинской Церкви, чтобы избавить Синод от этого болезненного для него вопроса. От лица этой комиссии для сговора с грузинами обер-прокурор послал в Грузию проф. канонического права Спб. университета В. Н. Бенешевича. Но эта миссия была мало успешной <…>
Роспуск старого и созыв нового Св. Синода
 В апреле В.Н. Львов пришел к мысли, что с данным составом Синода он не может дружно подготовить соборную реформу церковного управления, и он вынужден был воспользоваться старым обер-прокурорским правом: вызвать новый состав Синода. Из прежнего состава В.Н. Львов оставил только архиеп. Сергия Владимирского (многолетнего и опытного администратора учебного отдела при Св. Синоде) и экзарха Платона в качестве председателя. Вновь вызваны: Агафангел, архиепископ Ярославский (спокойный и рассудительный администратор), Андрей, епископ Уфимский (князь Ухтомский, человек молодой, пылкий и идеалист-реформатор, но не умудренный ни наукой, ни жизненным опытом), Михаил, епископ Самарский (добрый пастырь). Гораздо солиднее был состав протоиереев, в большом сравнительно количестве введенных в состав этого экстраординарного Синода. Это были: А. В. Смирнов, проф. Казанского университета, о. А. П. Рождественский, проф. Спб. Духовной академии, о. Н. А. Любимов, протопресвитер Кремлевских соборов, о. Ф. Д. Филоненко, из среды депутатов Государственной Думы. Этому Синоду была дана задача как можно скорее организовать созыв Собора. А в помощь себе в этом деле Синод созвал «Предсоборный совет» — обширную (свыше 60 лиц) совещательную коллегию из епископов, клириков и мирян, в большом числе профессоров.
Рубрику подготовил
священник Игорь Дюкарев
Продолжение следует
|
