 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№6 (51) июнь |
|
|
О СВОБОДЕ И ПОДВИГЕ
(Продолжение. Начало в № 5 (50) май 2008 г.)
 Второе условие свободы — дисциплина. Мы опять-таки ошибочно думаем, будто дисциплина — почти что воинский устав, армейская обстановка; тогда как это слово происходит от латинского «disciрulus», что значит «ученик». Дисциплина — это состояние человека, который нашел себе наставника и отдал себя этому наставнику как ученик и потому всей душой, всем существом вслушивается во все, что этот наставник может сказать, не воображая, что он никогда не ошибется ни в чем, но с тем, чтобы принять в себя весь опыт своего наставника и перерасти себя.
Второе значение слова «свобода» мы находим в германских языках. Немецкое и английское «Freiheit», «freedom» происходят от санскритского слова, которое в глагольной форме значит «любить» и «быть любимым», а как существительное значит «мой любимый», «моя любимая». Ранняя интуиция санскритского языка определила свободу как любовное соотношение двух, причем любовное в самом глубоком смысле слова: я тебя достаточно люблю, чтобы тебя не поработить, я тебя так люблю, что хочу, чтобы ты был самим собой до конца, без того чтобы я тебя определял, тебя менял, чтобы я на тебя влиял. Мне кажется гениальной такая интуиция, которую мы находим в словах, причем настолько древних, что они почти говорят о рождении мысли из чистого опыта. Да, свобода действительно это: состояние, когда два человека так друг друга любят, с таким глубочайшим уважением друг к другу относятся, что они не хотят кромсать друг друга, менять друг друга, они взаимно в созерцательном положении, то есть они друг на друга смотрят как на — говоря уже христианским языком — икону, как на живой Божий образ, который нельзя трогать: перед ним можно преклониться, он должен явиться во всей красоте, во всей глубине, но перестраивать его нельзя.
И третье слово — русское — «свобода»; но тут этимология гораздо более сомнительна, она принадлежит русскому философу А.С. Хомякову и, может быть, не исчерпывающе достоверна. Хомяков производит слово «свобода» от «быть самим собой».
| Я — путь. Пойдешь по этому пути — дойдешь до полноты своего бытия |
Возьмите всю эту линию разных слов. Действительно, мы рождены свободными в совершенном смысле слова. Если я собой не владею, я не могу себя дать никому, ни Богу, ни человеку: мы можем получить власть отдать себя в порядке послушания. Это ведет к взаимному отношению с Тем, Кто сказал: «Не называйте себе никого на земле учителем — Я ваш единственный Учитель» (Мф 23:8), — со Христом. Это — соотношение взаимной любви, когда Бог не «вторгается» в нашу жизнь, когда Он нас не «соблазняет» обещаниями, когда Он нас не порабощает приказами, а нам говорит: вот путь вечной жизни; Я — путь; пойдешь по этому пути — дойдешь до полноты своего бытия и тогда станешь самим собой в полном смысле этого слова, богочеловеком, приобщишься Божественной природе, как говорит об этом апостол Петр (2 Пет 1:4). И вот когда мы думаем о свободе, о послушании, о дисциплине, мы должны иметь эти вещи в виду, чтобы не превратить свободу в произвол, а послушание в рабство, в результате чего станем на всю жизнь подвластными недорослями, что случается слишком часто.
Я попробую эту тему о свободе связать очень быстро и коротко с мыслью о подвижничестве. Слово «подвиг» связано с мыслью о движении. Подвижник — тот, кто не остается косным, кто постоянно в творческом состоянии движения. Я не говорю «прогресса», потому что человек не идет от победы к победе. Есть замечательное письмо святителя Тихона Задонского, где он говорит: в Царство Божие не идут от победы к победе, а большей частью от поражения к поражению, но те доходят, которые после каждого поражения, вместо того чтобы сесть и оплакивать его, встают и идут дальше. Подвиг именно в этом заключается: никогда не сесть оплакивать. Плакать можно по дороге, плакать можно на пути, плакать можно, когда дойдешь до цели, падешь на колени перед Спасителем и скажешь: «Прости, Господи! На всю Твою любовь я ответил цепью измен — а все-таки я пришел к Тебе, не к кому-то другому…»
Если соединить то, что я говорил о власти над собой, о послушании, о состоянии ученика по отношению к учителю, то ясно, в чем заключается подвиг. Он начинается в момент, когда мы выбираем своего наставника. В конечном итоге этим наставником будет Бог; но раньше, чем мы сможем сказать: «Я в таком общении с Богом, что могу просто слышать, слушать и действовать», — есть целый ряд стадий.
Первая стадия, разумеется, — живое Божие слово в Евангелии. Это слово, которое мы можем услышать, но оно не всегда до нас доходит, потому что мы не всегда способны слышать. И поэтому большей частью нам нужно человеческое наставление, хотя бы разъяснение порой: как этот отрывок понимать и как его — это главное — применять; потому что мы или берем максималист ческую линию и тогда не способны выполнить то, что сверх наших сил, или, наоборот, удовлетворяемся очень немногим и никуда не движемся.
Митрополит Антоний (Блум)
|
