 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№4 (25) апрель |
|
|
ЛОНДОНСКАЯ ОСЕНЬ, ИЛИ ПОЛТОРЫ ВСТРЕЧИ С МИТРОПОЛИТОМ АНТОНИЕМ СУРОЖСКИМ
Наблюдения российского путешественника
(Окончание. Начало в № 3 (24) март 2006 г.)
 ПРОЛОГ
Первое, что меня поразило, - это был приход без "шипящих прихожан", где никто никого не толкал в бок, не делал злобных замечаний. Потом я узнал, что владыка Антоний приложил серьезные усилия для того, чтобы научить приход вести себя правильно. Он строго следил за тем, чтобы в храме никто не шикал, говорил, что за такое поведение оставит надолго без причастия. И в то же время эта строгость сочеталась в нем с весельем сердца. Никто никогда не уходил из храма подавленным - все выходили окрыленными.
Незаметный владыка
Вообще митрополит Антоний в быту был человек необыкновенно простой. Можете себе представить, что английский владыка сам убирал все облачения в алтаре после богослужения? И даже когда между службами Выноса Плащаницы и Погребения оставались какие-нибудь полтора часа, он их тратил на складывание церковных одежд.
Часто новые люди, приходя в Успенский собор, не сразу находили митрополита Антония, даже когда он был, как говорится, перед их носом. Еще бы! Когда вы видите перед собой простого монаха в старом подрясничке и сандалиях, моющего пол в храме, не всегда в нем можно прозреть митрополита. Или как, по воспоминаниям прихожан, он вел себя на конференциях в России! Начинается перерыв, все идут на обед, и в ряду "простых смертных" в очереди стоит митрополит с подносом. Даже если по скромности какой-нибудь митрополит, может быть, и захотел бы встать где-нибудь в России в очередь, ясно, что ему не дали бы этого сделать. Но Антония не трогали. Или как рассказывал в Лондоне один соборный батюшка: приехал как-то митрополит на очередную православную конференцию, когда утренняя служба уже шла к концу. И когда все стали подходить к кресту, он тоже встал в очередь, чтобы не смущать отцов, спрятал панагию в кармашек, подошел, поцеловал крест, поцеловал руку священнику и пошел дальше по своим делам.
Он везде в Лондоне ходил в своей священнической одежде. И однажды как-то на улице к нему подошли английские хиппи и сказали, что необычность одежды делает его вполне подходящим для того, чтобы общаться с хиппи. И владыка пошел к ним и говорил с ними.
Приготовься, сейчас я буду тебя бить
Любимая его история - как однажды в дверь Лондонского храма кто-то постучал. Владыка открыл дверь и увидел перед собой достаточно агрессивного бомжа, который пришел грабить церковь. Несмотря на свой возраст и, прямо скажем, не бойцовский вид, митрополит не растерялся и говорит ему: "Приготовься, сейчас я буду тебя бить. Предупреждаю тебя заранее: несмотря на то, что человек я пожилой, я могу побить очень сильно, а поскольку я хирург, то и покалечить могу. Я тебя предупредил? Теперь давай будем драться". Бомж страшно испугался и, поджав хвост, убежал. Владыка всегда очень весело и живо об этом рассказывал, так же как и об одной истории из своего детства. Когда ему было семь лет, он с семьей оказался в Австрии, где пошел в школу. И на первом же уроке было задано написать сочинение на тему: "Кем бы я хотел стать". Все написали: учителем, врачом, инженером... А он написал, что хотел бы стать обезьяной, потому что был поражен походом в зоопарк. Учитель говорит: "Я зачитаю сейчас сочинение Андрея Блума; такое сочинение может написать только болван, дикарь, идиот - одним словом, русский". Так начиналась его учеба в Европе.
Вообще создавалось впечатление большого противоречия между его возрастом, положением и тем, как он держится, как смотрит, как говорит. Очень подвижный человек, очень живой взгляд и необыкновенная простота во всем. Мало кто знает, как и на что жил владыка Антоний. Поскольку, как я уже сказал, на момент нашей первый встречи все вопросы у меня растаяли, я поинтересовался именно этим. Владыка сказал, что он не представляет, как бы он выжил, если бы прихожане не иногда оставляли для него пакетики с едой у порога его кельи! "Я плохой и грешный человек, я недостойно живу, - сказал он мне, - но за одно я рад, что я живу скромно; я рад этому и я могу быть спокоен".
Нет вопросов
Мы сидели напротив друг друга, и вот дурацкая ситуация: мне не о чем было его спрашивать! Он действительно относился к такому роду людей, в присутствии которых не хочется говорить - и так все понятно. Хочется только слушать и смотреть. Однако через какое-то время я задал единственный вопрос, волнующий меня по-настоящему. Как и любой студент богословского вуза, я был переполнен знаниями, но имел мало реальной практики церковно-приходской жизни. Это извечная кантовская проблема чистого разума. Информации много, лет, потраченных на обучение, с десяток, а в душе множество противоречий. Ответ митрополита Антония был поразительный. Он сказал: "Вам лучше лет до тридцати привести себя в порядок, переварить все. Сейчас для вас церковная жизнь - мясорубка. Не дайте себя перемолоть, иначе будете просто котлеткой. Лучше иногда остаться со Христом, но вне сана, чем с саном, но без Христа. Скажите, если что, митрополиту Кириллу, что у вас несварение желудка, он умный человек, он поймет. Переработайте все богословие, которому научены, и примите сан готовым. Я сам принял священство в 29 и знаю, что возраст - очень важная вещь. Предоставьте Христу вас созидать!"
К слову, владыка Кирилл действительно все понял, и итогом этого стало мое послушание в качестве пресс-секретаря Кафедрального собора. Наверное, священническое служение действительно должно вызреть в человеке, а не являться лишь следующим этапом. "Священников надо выращивать, как драгоценные растения, - говорил владыка Антоний, - а не производить "серийно", фабричным способом. Священник не специальность, где человек выучивает правила и готов, а поиск, где путеводителем является сам Господь".
Ну и, конечно же, по своей "природной скромности" я не смог не спросить у владыки Антония, как ему пришла мысль о монашестве. Он ответил, что как-то прочитал у апостола Павла: кто имеет жену, не оставляй ее, а кто не имеет - оставайся так. "Я не хотел быть связанным ничем, чтобы посвятить себя, свою жизнь чему-то большему. Мне это понравилось, и я так и сделал".
Владыка был человеком Евангелия, необыкновенно укорененным в текст Святого Благовестия. Даже по его словам и проповедям видно, как удивительно живо и, можно сказать, практически он осмысливал Писание. Он строил свою жизнь на нем и учил этому других. Когда была коронация английской королевы и митрополита пригласили ко двору, он преподнес Ее Величеству Библию и сказал: "Мы преподносим Вам эту Книгу, самую великую ценность, которой обладает мир. Эта Книга - Премудрость; это Закон Царский; Живое Божие Слово".
Полторы встречи с владыкой
Ну, а теперь настало время разъяснить внимательному читателю смысл заглавия данной статьи. Дело в том, что в тот четверг, осенью 2000 года, я смог пообщаться с владыкой не более часа. Время было позднее, он действительно устал. Да и мне нужно было не упустить метро - а на следующий день я должен был улетать в Дублин, где предстояло провести в кельтских штудиях месяца два. И на прощание владыка сказал: "Я буду, как могу, молиться о вас. И давайте договоримся встретиться через два месяца в четыре часа дня". И все! Представьте себе. Через два месяца в четыре часа?! Честно сказать, я не совсем поверил в серьезность этих слов, и можно было понять почему. Я понимал, что у владыки, как митрополита Сурожской епархии, будут за это время сотни встреч, тысяча дел, куча проблем и вопросов. И каково же было мое удивление, когда через положенный срок я снова приехал в Лондон и, подходя к Успенскому собору, увидел на скамеечке владыку Антония, который тут же подскочил, обнял меня и сказал: "Я вас давно жду:" Много позже я сказал, что боялся, что он меня не узнает. Его ответ был замечателен: "Встречи не забываются:"
Удивительный он был человек, не часто такого можно встретить сегодня. Как он сказал про себя: "Я ведь принадлежу ушлой России, я ископаемое". Мы поднялись наверх, в офисное помещение епархии, и беседа продолжилась, как будто я просто вышел поставить чайник, а не исчез на два месяца. Мы говорили часа три, и это была полноценная беседа, которая вкупе с первым знакомством и составила мои полторы встречи с митрополитом Антонием.
Об интересных людях
Разговаривая с владыкой Антонием, поражаешься, с какими людьми он был близко знаком. Интересную историю он поведал о митрополите Вениамине (Федченко). "Захожу к нему в дом, гляжу, лежит в коридоре на полу, завернувшись в мантию, митрополит Вениамин. "Что случилось?" - "Знаете, - говорит владыка, - на моей кровати лежит бездомный, еще два лежат на полу, четвертый завернулся в мое одеяло, вот я и решил прилечь тут, в коридоре"".
Владыка говорил: "Пожалуйста, помните: мы должны беречь, любить, ценить наших епископов и священников - они за нас жизнь отдают, живут и умирают с нами, встречают нас в мир и провожают, когда уходим. Христос сказал: "Нищие всегда будут с вами, а я не всегда". И это также относится к каждому из нас - глядите на другого как на образ Божий. Не всегда он будет с нами. Не теряйте ни одной минуты, которую можете отдать другому, отдать любви и общению с ним".
Он рассказывал об известном богослове и историке Церкви отце Георгии Флоровском: "Знаете, как отец Георгий удивительно кадил? Он кадил на каждого человека, на каждого стоящего прихожанина, потому что это икона Божия".
Однажды владыка Антоний, еще будучи мирянином, осудил известного русского философа Николая Бердяева. Оказывается, у Бердяева в последние годы его жизни в эмиграции был нервный тик: судорожно закрывались глаза и вылезал язык. "Представьте себе ситуацию, - рассказывал владыка, - я стою на Литургии, и как только батюшка поворачивается к прихожанам и говорит "мир всем", этот человек, а тогда я не знал, что это Бердяев, показывает язык. После нескольких раз я с возмущением подошел к старосте и сказал: давайте выведем этого человека вон из храма, он показывает язык. "Ты что, - сказал мне староста, - это же Бердяев". С тех пор я никого не осуждал".
Владыка говорил, что на каждого человека нужно смотреть как на икону, и "если она грязная, взять тряпочку и протереть". Ведь вот так и Христос любит. "Когда мы хороши - это ликование. Когда проказничаем - это Его распятие. По-видимому, и ангел-хранитель нас любит, иначе бы давно убежал", - улыбнувшись, сказал владыка.
Интересны его мысли о дьяконстве. "Быть дьяконом - это граничит с чудом, потому что дьякон продолжает оставаться мирянином, хотя и избран народом Божиим, верующими, своими братьями и сестрами, отцами, и матерями, и детьми, избран стоять в их имя в алтаре. Он представляет всех мирян, облеченный всей нашей верой, верностью и преданностью Богу. Он находится в алтаре, чтобы быть помощью священникам, оберегая их молитву, освобождая их от мелких забот, которые иначе бы эту молитву рассеивали. Но он также играет важную роль в молитве Церкви. Он возглашает прошения ектений, и это можно делать двояко: можно делать это блестяще - но духовно обедненно. Можно провозглашать ектеньи со всем искусством декламации, с мастерством красивой фразы; но не в этом призванье дьякона. Ему надо будет много потрудиться для того, чтобы возглашаемые им прошения были тем, чем они должны быть: его личной, собственной, углубленной молитвой к Богу, не обремененной, не озабоченной тем эффектом, какой она может произвести на слышащих. А у нас будет привилегия слышать его молитву, как бы подслушивая слова, которые он произносит из своего сердца в Божье сердце. И когда он научится молиться так, что каждое слово ектеньи, которое он произносит, есть его собственное слово, обращенное им к Богу лично и из сокровенной глубины, тогда каждое слово достигнет чьего-то сердца".
Я спросил его, что такое Любовь, и он сказал, что и сам бы хотел это знать. "Научитесь любить себя, ведь Бог создал вас Своею Любовью, и уж если Он любит вас, то вам грех себя не любить. И тогда научитесь и других любить", - сказал он тогда.
О молитве
Самую глубокую и удивительную мысль владыка высказал о молитве. "Старайтесь не столько "вычитать" все молитвы, сколько сказать хоть одну из них Господу со всей возможной верой: Если нет своих слов, произносите молитвы святых, но знайте, что молитвы эти - плод их глубокой веры и опыта. Не фальшивьте!..
Иногда такое состояние, что не получается молитва. Не "барабаньте" тексты - не поможет. Подумайте тогда о людях, которые вас любят, помяните их, помолитесь, чтобы они помолились о вас. Пробуйте разные псалмы, пока не попадете на тот, который отзовется в вас. Останьтесь с ним и читайте его, пока не "сроднитесь" с ним. Не вы первый, у кого есть эта проблема.
К Антонию Великому пришел как-то простой крестьянин и сказал: "Учитель, как мне узнать Писание?" - "Читай псалмы", - ответил Антоний. - "Но я неграмотный". - "Хорошо, тогда повторяй за мной первый псалом: "Блажен муж, иже не идет на совет нечестивых:"" - "Остановись, - сказал крестьянин, - я должен это обдумать и понять". Он ушел и вернулся через 30 лет. "Что же ты пропал, ведь ты же собирался учиться?" - "Я старался понять эти слова и жить по ним", - ответил крестьянин.
Не "вычитывайте" текст, а старайтесь жить по нему. Мой духовный отец архимандрит Афанасий (Нечаев) однажды за такие "механические молитвы" благословил меня полгода вообще не читать правило. Если тяжело молиться, просто постарайтесь встать перед иконой и скажите: "Господи, я абсолютно не достоин, чтобы говорить с Тобой, но благодарю Тебя, что Ты сподобил меня сейчас стоять в Твое присутствие. Делай со мной, что Сам знаешь"".
Эта мысль вообще была характерна для религиозного опыта владыки. Он сказал мне прямо: "Постарайтесь каждый день делать что-то для других и предоставьте Христу созидать себя".
На прощанье я попросил владыку что-нибудь написать мне на листке бумаги. Я вышел, а когда вернулся через минуту, он протянул мне белый лист, на котором его рукой было написано: "Радуйтесь тому, что Вы Богу дороги (это последнее слово он подчеркнул. - И.П.), и в пределах ваших сил делайте, что можете, чтоб Бог на Вас радовался. Храни вас Господь и матерь Божия. Митрополит Антоний".
Безмолвное кольцо
В воскресенье 3 августа 2003 года о. Михаил Фортунатто объявил на Литургии, что Владыка Антоний находится в критическом состоянии и за него будут дважды в день совершаться молебны.
В понедельник, в день святой равноапостольной Марии Магдалины, как только начался вечерний молебен, пришла весть о кончине владыки. Вместо молебна была отслужена первая из панихид, служившихся утром и вечером до погребения тела 13 августа. Во время этой панихиды, да и все время до похорон владыки, многие испытывали чувство просветленности и полноты жизни. Но казалось, что она замедлила свой ход, и переживалось это не только внутренне, но и физически - из-за продолжающейся летней жары. За три дня до похорон тело владыки перенесли в собор, где он служил около пятидесяти лет, предстоя Христу в молчании и горении духа. У многих в душе звучали сказанные им слова: "Я знаю одно - что после моей смерти я не разлучусь ни с вами, ни с епархией".
После того как все приложились к телу владыки, случилось нечто замечательное и неожиданное. Люди безмолвным кольцом окружили гроб и долго стояли возле него. Не было произнесено ни слова. Все вокруг было полно благоговейным, любовным молчанием - будто мир и покой владыки изливались на людей и от них вновь возвращались к нему. Никто не хотел уходить домой. Даже дети сбежались, чтобы побыть с владыкой. Всем хотелось остаться с ним немного подольше в бдении и душевном покое. Была полная и глубокая тишина - тишина, которую он так любил в жизни.
Христос Воскресе!
Затем было отпевание. Почти через пять часов непрерывной молитвы заупокойная служба подошла к концу. Митрополит Минский Филарет, архиепископ Фиатирский Григорий, владыка Василий и архиепископ Кентерберийский с глубоким чувством рассказали в своем надгробном слове о том, как владыка Антоний повлиял и на их жизненный путь, и на современное христианство в целом. По окончании их речей все подходили ко гробу по одному, чтобы попрощаться. Затем шестеро священников подняли гроб и осторожно понесли его на плечах. Каждого из них владыка взрастил и поддерживал, молился за них - сейчас была их очередь. Затем процессия отправилась на Old Brompton, очень красивое кладбище, где владыка и был погребен рядом с похороненными здесь же мамой и бабушкой. В тишине, один за другим, все подходили, прощались и бросали горсть земли в могилу. Нарушив тишину, вдруг несколько голосов начали петь Пасхальные песнопения, люди постепенно стали подхватывать, и затем уже все запели: "Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав". Когда последним человеком была брошена горсть земли на прощание, нахлынула глубочайшая тишина, полная глубокого почтения, благоговения и трепета. Могилу засыпали землей; над ней водрузили крест, а мы все пели: "Кресту Твоему поклоняемся, Владыко". Уже смеркалось, когда люди наконец стали расходиться и направились в церковь на поминки, унося с собой удивительное чувство радости, дарованное несмотря на утрату дорогого их сердцам человека - митрополита Сурожского Антония. Его незримое присутствие в храме ощущается многими до сих пор, и многие чувствуют, что он жив.
Русский человек
На этом можно было бы и окончить мое небольшое повествование о встрече с митрополитом Антонием, которой сподобил меня грешного Господь. Но не могу не рассказать напоследок, как однажды в переполненной загородной электричке среди измученных жарой и дальней дорогой людей я увидел лицо простой русской женщины, которое меня поразило. Оно сияло какой-то тихой радостью, она мягко улыбалась, не отрывая глаз от книги. Я прочел на обложке: Антоний Сурожский, "О Встрече". Отблеск иного мира сиял на ее лице, как лучи солнца, ниспадающие сквозь молодую листву. И я понял, что меня поразило в нем с первой встречи, с первых слов и фраз. Владыка Антоний был не просто известным в Англии митрополитом - он был русским митрополитом, удивительно красивой и благородной, старой русской закалки.
Прощаясь тогда, в теперь уже далеком 2000 году, он напоследок сказал мне: "Я в семь лет уехал из России. Я получил образование во Франции, но я не француз. Сейчас я уже давно живу в Англии, но я не англичанин. Я очень счастлив, что остался русским человеком".
Игорь Петровский
|
