 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№2 (155) февраль |
|
|
Идет цунами, а мы спорим на берегу
О положении христианства в современном мире, новых вызовах западной цивилизации, а также о важнейших событиях в жизни Русской Православной Церкви, сложностях и конфликтных ситуациях, возникающих в ее взаимодействии с обществом, и проблемах в информационном пространстве, подводя итоги 2016 года, рассказал в интервью РИА «Новости» председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ В.Р. Легойда.
(Окончание. Начало в № 1 (154) январь 2017 г.)
 — Выходит, затянувшийся конфликт на «Торфянке» искусственный?
— То место, из-за которого кипят страсти, юридически оформлено. Если бы это было не так, противники строительства давно оспорили бы его законность в суде. Но такие попытки мне не известны.
Кроме того, после призыва Патриарха, который понимал, что ситуация перегрета, стройка вообще прекращена. Но есть община, есть священник. Для них построен небольшой временный храм, а также предложен альтернативный участок для капитального строительства, но он находится в стадии оформления. Почему так долго? Это вопрос к префектуре, которая должна все это юридически безупречно оформить, чтобы впоследствии не было никаких вопросов с точки зрения действующего права. Нельзя также не учитывать, что альтернативный участок расположен на расстоянии около 50 метров от жилых домов, что требует трезвой оценки реакции местных жителей на неудобства, связанные со строительством.
Наша позиция, о которой много раз говорил Патриарх: мы готовы перейти на другой участок, который не вызовет конфликтов и будет оформлен по закону. Но все протесты, которые продолжают идти сегодня, они не против стройки, которая не ведется, а против установленного там креста. Нам говорят: слушайте, ну если крест является таким раздражителем, давайте его уберем, и все успокоятся. Вот только слова «крест является раздражителем» христианским сознанием воспринимаются особым образом. И мне кажется, нехристианским — тоже.
— Похоже, в уходящем году негативной подачи тем, связанных с Церковью, в медийном пространстве стало больше. Это и преподавание ОПК в школе, и аборты, и дискуссия вокруг многодетности. Что это — очередная информационная война? Если да, то кто ее ведет? Или это некий общественный запрос на нейтрализацию Церкви?
— В каком-то смысле общественный запрос на нейтрализацию Церкви всегда был. Если под общественным понимать не осмысленное стремление общества, а отвержение человеком сложного пути и выбор пути простого — под влиянием хорошо известных сил, о которых говорит Священное Писание.
Конечно, тому есть много разных причин, и среди них — поведение самих христиан, которые порой ведут себя так, что вызывают отторжение у людей. Но как в свое время убедительно показал Блаженный Августин, недостойное поведение христиан — мирян ли, священников, не важно — влияет на авторитет Церкви, но не влияет на ее истину.
Другое дело, что далеко не все связано с неправильным поведением христиан. Давайте возьмем медиасреду. Уверен, что многим не понравится то, что я скажу, но я говорю это не как верующий, не как церковный чиновник, а как человек одного с вами, дорогие коллеги, цеха. Недавно случайно видел ролик, где известный американский актер Дензел Вашингтон говорит какой-то даме: «Если вы не читаете газет, вы не информированы, а если читаете — вы информированы неверно». И дальше: «Медиа сегодня не стремятся быть правдивыми, но хотят быть первыми».
Я не хотел бы никого обижать, но давайте честно: что выберет редактор новостного выпуска — проверять информацию, и значит, заведомо оказаться вторым или даже третьим, или опубликовать горячую новость без дополнительной проверки? В результате имеем такие случаи, как, например, недавний, когда комиссия по координации деятельности Открытого правительства под руководством министра Абызова проголосовала против рассмотрения ходатайства о выводе абортов из ОМС. Новостные заголовки раструбили, что правительство против. А оно этот вопрос еще даже не рассматривало.
— А с другой стороны, сам Патриарх призывает избегать пиара в освещении дел Церкви в СМИ. Тогда где грань между журналистикой и пиаром?
— Патриарх, мне кажется, просто возвращал нас к евангельскому принципу, что, делая добро, «правая рука не должна знать, что делает левая». Но когда пленного украинца освобождают благодаря личным усилиям митрополита Онуфрия, а первые 20 ссылок в СМИ сопредельного государства не упоминают об этом ни единым словом, это уже просто неправда. А потом нас обвиняют: «Вы пиарите Украинскую Церковь». Так что, я думаю, Патриарх просто имел в виду, что человек должен рассказывать о деле, а не о себе. Но нет никакого табу — ни нравственного, ни тем более институционального — на рассказы о добрых делах Церкви, о них можно и нужно рассказывать.
— А как быть с критикой, особенно с критикой внутрицерковной?
— Есть такая точка зрения, что одна из функций журналистики как раз в том и заключается, что если каналы самоочищения в обществе не работают, то журналисты выступают такими «санитарами леса», которые проводят журналистское расследование и выводят виновных на чистую воду. Но применительно к любой сфере это, безусловно, требует нравственного подхода, потому что очень легко исказить ситуацию, продолжая думать, что представляешь ее честно и объективно.
И это принципиально важно, когда речь идет о жизни в Церкви. Писать о ней, особенно с позиций критики, можно лишь тогда, когда ты действительно разобрался в ситуации и руководствуешься при этом врачебным принципом «не навреди», поскольку это касается людей, их жизней, судеб. Но сделать это чрезвычайно сложно. У нас в редакциях, как правило, есть журналисты, которые по 20 лет сидят на какой-нибудь банковской теме, а вот есть ли те, кто знает нюансы темы религиозной? Кто не будет, как однажды телевизионщики, снимая епископа, просить: «А пусть он белую шапку наденет, так покрасивее». Специалистов практически нет. А ведь такие журналисты могут, искренне думая, что борются за правду, просто наломать дров, не понимая ни устроения церковной жизни, ни ее реальных проблем.
Конечно, Церкви очень важно выстраивать и качественную внутреннюю коммуникацию. И Священноначалие нашей Церкви много внимания уделяет этому вопросу.
Вместе с тем, я полагаю, важно не забывать и о «Хамовом грехе». Ведь о чем, собственно, рассказывает Библия? Что сделал Ной? Он напился и лежал голым. То есть совершил, прямо скажем, не самый благовидный поступок. Однако имя его сына, этот поступок осудившего, стало нарицательным совсем не в положительном смысле. Мы видим в этой истории какой-то безусловный нравственный смысл или просто считаем ее красивым рассказом из книжки, не имеющем к нам никакого отношения?
— И все же сегодня, несмотря на периодически появляющийся в СМИ негатив, большинство населения относится к Церкви с симпатией и доверием, государство помогает строить храмы и монастыри, стало больше епархий, а значит, нужно больше священников, монахов, епископов. Как в такой ситуации соблюсти баланс количества и качества?
— Конечно, количество, как правило, отражается на некоей среднестатистической норме. Понятно, что выдающихся и даже просто хороших математиков, музыкантов, спортсменов всегда ограниченное число — далеко не каждый к этому способен. Но есть ли кто-нибудь, кто принципиально не способен к духовной жизни? Какие особые данные были у апостолов? А с другой стороны — евангельский тезис о том, что много званных, но мало избранных. Но там же говорится и о том, что «отделять пшеницу от плевел» не в нашей компетенции. Поэтому мне кажется, Церковь должна заниматься именно тем, что пытается делать Патриарх Кирилл: выстраивать качественную систему образования, повышать критерии, поднимать планку.
— Наступает год столетия революции. Как планирует Церковь участвовать в этом неоднозначном событии и в чем видит его значение?
— У нас этой теме посвящены Рождественские чтения — масштабный церковный форум, который много лет подряд открывает год: тема 25-х юбилейных чтений: «1917—2017: уроки столетия». И конечно, Патриарх в своем слове изложит ту точку зрения, из которой сегодня исходит Русская Православная Церковь.
Когда несколько лет назад на Всемирном русском народном соборе прозвучал тезис и о примирении истории, речь шла не о попытке забыть страшные страницы истории XX века. Но нужно двигаться вперед и, объясняя молодым людям, кем были красные и белые, не стараться сделать их сегодня союзниками тех или других, а передать им некую положительную эмоцию, чтобы они могли жить ею завтра. История должна дать им что-то, что может их объединить. И Церковь пытается найти то, что сможет примирить людей, чтобы мы перестали передавать в наследство детям наши споры.
И это, возможно, особенно важно сегодня. До недавнего прошлого, лет двести, в западном мире все довольно успешно развивалось, и в какой-то момент удалось убедить людей, что есть такие закономерности общественно-политической и экономической жизни, которые имеют характер законов природы. Вот, мол, есть закон Ньютона, а есть законы человеческого общежития, которые открыл Запад и которые действуют с такой же силой.
И все принялись цитировать умного Черчилля, повторяя, что «демократия — наихудшая форма правления, если не считать всех остальных», как веселую шутку. Однако, как показывает завершающийся год, Черчилль, возможно, был умней, чем нам кажется, и для него обе части этого высказывания (не только вторая) были значимы.
Что мы увидели? Что с обязательностью законов природы это не работает. Вот вы берете яблоко, отпускаете — и оно падает вниз. А что происходит сейчас в Европе? Образно говоря, вы берете яблоко, отпускаете, а оно летит вверх. Более того, что еще ужасней, вы его отпускаете и не понимаете, полетит оно вниз или вверх. И вот люди уже сомневаются, так ли уж безопасно ехать отдыхать в Берлин или Ниццу. Специалисты говорят, что это временные трудности, что Европа соберется. Конечно, соберется — только какая?
Но еще древние говорили о невозможности войти дважды в одну реку. Как она соберется? Во что это выльется? Каким будет ответ на сегодняшние вызовы? Будет ли он религиозным? Мне кажется, это важно постараться понять. А для этого очень полезно взглянуть на исторический опыт новыми глазами.
Беседовала Марина Борисова
|
