 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№12 (153) декабрь |
|
|
Свобода, творчество и ответственность
Человек XXI века — то есть мы с вами — живет в интересное, но противоречивое время, которое философами современности названо эпохой постмодерна. И, вольно или невольно, мы вынуждены находиться в информационном пространстве, сопутствующем этому странному времени — столь же непростом и нелинейном, как и породившая его среда, где ни одна идея или утверждение не имеет право на абсолютное значение. Где все относительно настолько, что порой теряет грань разумного и порождает абсурд, трудно поддающийся пониманию даже самими творцами этих идей.
(Окончание. Начало в № 11 (152) ноябрь 2016г.)
 Свобода в выборе тем и способов творчества для художника-христианина, безусловно, существует в полной мере, главное, чтобы все создаваемое им пробуждало в человеке нечто высокое и доброе. Даже если художник обращается к негативным сторонам человеческой жизни, искусно изображает отвратительное, это оправдано, если, в конечном счете, заставляет воспринимающего думать о настоящем, глубоком и нравственном. Если же художник сосредоточен на прекрасном (например, на красивых девушках), а в итоге пробуждает в зрителе только похоть, говорить о христианском искусстве здесь не приходится.
Малевич и антииконы
Но говоря о нелинейной образности хорошей христианской литературы и изобразительного искусства, не стоит забывать, что мир творчества ими не ограничен. А в большинстве своем он либо никак не проявляет своей религиозности, либо откровенно миру Церкви противостоит. Чтобы охарактеризовать эту мысль, возьмем для примера двух, пожалуй, наиболее ярких представителей авангарда ХХ века — художника-кубиста Казимира Малевича и сюрреалиста Сальвадора Дали, выразивших всю противоречивость и неоднозначность своего времени.
Знаменитый абстракционист Малевич в своем искусстве был последовательным богоборцем, и это можно аргументированно показать на примере его работ, творческой биографии, манифестов и текстов. Вообще вызывает удивление и неприятие откровенная, последовательная и хирургически точная операция, произведенная Малевичем над всем, что связывало традиционную культуру с христианскими истоками. Хорошо владея языком современного ему авангарда наряду с иконографией, он создавал свои работы на основе принципа замещения иконографической христианской символики сатанинской. Последовательно исследуя, какой художественный эффект производит простая геометрическая форма, простой цвет или незатейливые сочетания цветов и фигур, Малевич вплотную подходил к инфернальной безóбразности.
Например, им был вполне сознательно введен термин «всевидящее око» как определение скрытого от непосвященных некоего образа, смотрящего с картины на зрителя. Апогеем своей антииконографии он считал «Черный квадрат» как символ бездонной пустоты и духовной бездны. Причем Малевич сам неоднократно отсылал свои супрематические эксперименты в область традиционной иконописи, усматривая истоки своих красных и белых квадратов в цветах новгородской школы иконописи.
На самом деле в интеллектуальном отношении примитивно плоские супрематические антииконы являли собой результат темного духовного опыта общения художника не иначе как с преисподней, о котором сам Малевич свидетельствовал так: «…Я сам переносился в пустынную бездну, в которой ощущаешь творческие сгустки Вселенной вокруг себя… Здесь, на этих плоских поверхностях, можно постичь течение самого движения, словно при соприкосновении с электрическим проводом».
Александр Николаевич Бенуа, художник, художественный критик, основатель «Мира искусства», писал: «Черный квадрат в белом окладе — это не простая шутка, не простой вызов, не случайный маленький эпизод, случившийся в доме на Марсовом поле, а это один из актов самоутверждения того начала, которое имеет своим именем мерзость запустения и которое кичится тем, что оно через гордыню, через заносчивость, через попрание всего любовного и нежного приведет всех к гибели».
Такая не просто культуроборческая, но и богоборческая, антихристианская позиция Малевича поражает и многое объясняет. Например, факт его продолжительного сотрудничества с большевиками, которые тоже, как известно, пытались создать «нового человека». И в свете подобной общей оценки творчества Малевича риторический вопрос уже наших дней, может ли современное искусство свидетельствовать о Свете и Истине, если оно имеет в своем истоке откровенно сатанинское начало, становится гораздо менее риторическим.
Дали и каракули
А вот с Сальвадором Дали уже не всё так просто. Конечно, его творческий путь, как почти у каждого авангардиста, начинался если не с богоотрицания, то, по крайней мере, с довольно легкомысленного и провокационного отношения к христианству. Но так было не всегда. Даже свою жизнь он в духе постмодернизма наименовал не иначе как «вилкой о двух концах», тем самым разделив ее на атеистический и христианский периоды.
И уже в 1950 году Дали издает свой «Мистический манифест сюрреализма». В нем он обвиняет современное искусство в атеизме, материализме и прочих грехах, которые могут разрушить настоящее творчество. Конечно, Сальвадор со свойственным ему эпатажем тут же вызывается быть «спасителем искусства», отчаянно принявшись за работу. Плодом его трудов становится полотно «Христос святого Хуана де ля Крус».
Все последующие его картины на христианскую тематику (а этот период в его творчестве, надо сказать, был довольно длительный — с 1950 по 1989 годы) хоть и далеки от канона, но скорее отражают поиск художником духовного смысла, попытку лично разглядеть Христа и выразить свою внутреннюю борьбу, свое видение на полотне. Несомненно, они полны эпатажа и неоднозначности, как и сам постмодерн XX века, и, называя себя христианским мистиком, Дали тем не менее не гнушался откровенно асоциального поведения в жизни, порой доходившего до полного абсурда, а иногда и вызывавшего отвращение, что ярко выражено в созданном им самим абсолютно лишенном всякой доли скромности «Дневнике гения».
Таких художников, как Дали, наверное, можно подвести под такую аналогию. Когда маленький ребенок хочет изобразить икону, а получаются каракули, никто его не будет за это ругать: он хотел как лучше, но сделал как смог. Все дело здесь будет в побуждении: что человек хотел своим произведением сказать.
Художник и ответственность
В завершение нашего разговора о границах в творчестве, наверное, нужно поставить вопрос об ответственности. Конечно, в современном постмодернистском мире говорить о неких конечных ориентирах довольно трудно. Но я думаю, что ответственность у каждого творца, будь то художник, писатель или философ, для начала лежит перед его собственной совестью. Уже затем — перед людьми: зрителями, читателями, слушателями. Но в конечном счете — перед Богом.
А вот художник-христианин должен помнить евангельское «за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» и знать, что соблазн есть вид духовного убийства и «горе тому человеку, через которого соблазн приходит». И чем более он талантлив, тем большая на нем лежит ответственность. Помнить нужно и о внутренних барьерах. И тут в первую очередь свободу творчества не следует понимать как свободу выворачивания собственной гадости (или, скорее, своей страстности) на весь окружающий мир.
И дело даже не в стилистике модного сейчас «потока сознания» и не в постмодернизме как методе рассказа о своем взгляде на действительность. Просто нужно быть готовым все то темное и скверное, что есть в себе, а также то, что порой вызывает у нас некритичную неприязнь к окружающему, оставить при себе и не выливать на всех подряд. В общем, тут творцу надо остановиться и не выпускать на свободу свои внутренние проблемы и негативные предпочтения, не наполнять ими сверх меры умы и сердца других.
Злаки и плевелы
И здесь мы подходим к другой большой проблеме — проблеме соотношения добра и зла. Что есть добро и что есть зло, где добрые злаки, а где плевелы? Без веры на этот вопрос ответить невозможно, потому что в безбожном мире все относительно: тебе плохо, а мне хорошо; вы страдаете, вам противно, а нам нравится, мы от этого удовольствие получаем; вы считаете, что это уродливо, цинично, пошло и кощунственно, а мы называем это «актуальным искусством»».
Где определитель, где камертон, где эталон? И вот тут надо твердо сказать: все решается только во Христе. «Тогда сказал Иисус к уверовавшим в Него иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин 8, 31—32).
Надо стать во Христе новым, преображенным и одухотворенным человеком, надо обрести, по слову апостола, «ум Христов», хотя бы начальной степени, тогда Закон Бога будет написан на скрижалях нашего сердца. Тогда что бы мы ни делали, как бы ни пользовались своей свободой, все будет Божье, «ибо верующему все содействует ко благу», потому что «где Дух Господень, там свобода». А вне этого все разговоры о возможной или невозможной свободе, в том числе свободе творчества, просто бессмысленны.
Денис Михалев
|
