 |
|
ГАЗЕТА "СПАС" |
|
| |
|
|
№1 (118) январь |
|
|
Спор о «Расколе»
Попытка критического осмысления исторических изысканий современного кинематографа 20-серийный фильм Николая Досталя «Раскол», показ которого завершился два года назад на канале «Культура», можно назвать своего рода прорывом в российском кинематографе. До настоящего времени мало кто из современных режиссеров брался за осуществление такой сложной и с исторической, и с художественной точки зрения задачи: воплотить на экране столь противоречивую и переломную эпоху, как XVII век. Удалось ли это в полной мере? Об этом данная статья.
 Поворотный XVII век
Для людей, пытающихся серьезно вникнуть в историю русского народа, довольно быстро становится ясно, что XVII век был поворотным. Оценка этого поворота может быть весьма различной, вплоть до радикально противоположных мнений: для одних началось триумфальное вхождение России в семью европейских народов, что связано с правлением первых Романовых, для других все обернулось постепенной утерей национальной самобытности, а потом и национального самосознания. Каковы же результаты тех давно минувших социальных и религиозных изменений? В какой точке внутреннего развития мы находимся сейчас? Куда идти дальше? Разве эти вопросы сейчас не актуальны, и разве можно подойти к их решению без осмысления событий XVII века? Наверное, найти ответы на эти такие важные для каждого нашего соотечественника вопросы и подать их в популярной форме и попытались авторы телевизионного сериала «Раскол».
Историческая фреска в формате кино
«Историческая фреска» — именно такое определение дали авторы фильма формату своего произведения. Иными словами, настраивай свои чувства на погружение в эпоху; созерцая, неспешно размышляй.
Итак, обращаясь к телевизионному сериалу «Раскол», в первую очередь хочется начать с его достоинств. В общем и целом он достаточно корректен по отношению к истории XVII века, сценаристы не допустили явных исторических фальсификаций, хотя, конечно, неточностей и спорных моментов в фильме хватает. Но все же справедливости ради стоит заметить, что авторы явно стремились к объективности, хотя бы в описании бытового уровня жизни русских людей того времени.
Очень приятно, что авторы при создании фильма опирались на достаточно фундаментальные источники: сценарий написан не по одной книге, художники работали с явным осознанием материала, обращались к всевозможным консультантам — сегодня это в современном историческом кино не такое уж и частое явление.
Если говорить о персонажах фильма, то наибольшее внимание, на мой взгляд, приковывает к себе драматическая судьба царя Алексея Михайловича. Он — самый развивающийся характер на протяжении 20 серий сериала. При этом сценаристами его жизненный путь показан именно как сердцевинный для всей той эпохи во всем своем трагизме: от чистого, искреннего, радеющего за построение идеального царства юноши до потерпевшего крушение в лучших своих устремлениях, в общем-то, еще совсем нестарого человека, но уже на пороге своего земного пути. Отдельная благодарность авторам за появившуюся в последних сериях абсолютно никому не известную фигуру царя Федора Алексеевича. Царь Федор, о чьей ранней кончине в юности можно только скорбеть, был переполнен идеальными устремлениями, соединенными с европейской образованностью и в то же время органически связанного с родной культурой. С помощью образа Федора Алексеевича авторами показана некая альтернатива петровским реформам и вообще всему последующему столь неоднозначному историческому пути нашего Отечества. Эту идею авторы ярко показывают двумя контрастными планами в самом конце фильма — кончина царя Федора в келье и маршировка потешных полков будущего царя Петра. Этот образ являет собой смену эпох, окончание старого патриархального времени, которое имело место быть в России в тот период.
Если же говорить о слабых сторонах сериала, то меньше понравилось психологически понятное, но для исторического фильма все же неправильное в конечном итоге тяготение к гонимым старообрядцам. Да, гонимые всегда вызывают большее сочувствие и выглядят жалостливее. Но тем и отличаются конфликты внутри Церкви от конфликтов общественных и внутриполитических, что там иной раз не слишком привлекательные персонажи оказываются хранителями не просто исторической справедливости, но церковной истины. В этом смысле сведение коллизии к психологическому противостоянию властолюбивого, хотя и радеющего о церковной пользе Патриарха Никона и жертвенного героического протопопа Аввакума есть явное упрощение.
Исторической справедливости ради стоит сказать, что при всех его человеческих неправдах и очевидных ошибках Патриарх Никон выводил Русскую Церковь из тупика национальной самозамкнутости, уводил от того, чтобы мы не превратились в, пусть огромное по количеству, но, по сути дела, раскольническое сообщество внутри Вселенского Православия. Правда, из самого фильма внешний, не знакомый с историей Русской Церкви зритель вряд ли сделает вывод, что по отношению к церковной истине Никон был прав. Явным промахом фильма является то, что точка зрения Патриарха и точка зрения старообрядцев представлены как равнозначные, а это далеко не так. Упрощенно в фильме подана и позиция греческих иерархов. Да, конечно, Паисий Лигарид не должен вызывать никакой симпатии как абсолютный авантюрист, мошенник и отрицательный персонаж. Но сводить все присутствие греков на Руси к воздыханиям о длинных русских службах, к взыскиваниям по возможности больших пожертвований и готовности переметнуться туда или сюда — это упрощение греческой позиции, то есть позиции Вселенского Православия в русском споре, что не вполне справедливо.
Поиск ключей к пониманию
Стоит сказать, что «Раскол» изначально задумывался авторами не просто как историко-игровое кино, предназначенное для просмотра на диване. Формат его гораздо сложнее и требует усилий для правильного понимания, что уже само по себе вызывает уважение со стороны режиссера и сценариста. Что самое хорошее, фильм несет в себе, если так можно выразиться, историко-философский месседж, требующий от зрителя в свою очередь поиска дополнительных ключей для понимания и раскрытия полноты смысла. Попытаемся вместе найти начала этих ключей и приоткрыть ими смысловые двери фильма.
Для правильного осмысления рассматриваемого нами фильма необходимо всмотреться в загадку века, о котором на протяжении долгих 20 серий идет повествование. Ведь для современного совершенно, неискушенного историческими изысканиями массового зрителя непонятна подоснова какого-то рокового, безудержного трагизма, разыгрываемого перед ним на экране. Откуда такие страсти и такая непримиримость героев фильма? Неужели только из-за обряда и букв старопечатных книг? И зрителя тут можно понять, ведь многие из даже великих наших историков происходящее объясняли личными качествами главных действующих лиц: их ссорой, ревностью к успехам друг друга, невежеством и т. п.
Сразу заметим, что перед нашими глазами только первая фаза церковного раскола, когда многое еще, казалось бы, можно было повернуть назад, а все действующие лица, независимо от места и знатности происхождения, представляют собой элиту московского общества, в основе своей очень схожую между собой. Все они были в одинаковой степени «обрядоверы» и иными быть просто не могли, ведь такова была та эпоха. Из последующих веков, секулярных по своему духу, подверженных десакрализации и обмирщению, мотивация поступков средневекового человека становится малопонятной или вообще абсурдной.
Чтобы раскрыть смысл противоречий споров XVII века, необходимо оттолкнуться от обыденного понимания и обратиться к духовному прочтению тех событий. Тогда мы увидим, что для героев фильма борьба велась не за букву как знак, а за обряд или букву как символ, то есть знак, имеющий мистическое значение, соединяющий земной и небесный планы бытия. И главное, что борьба эта происходила во время необычайно сильного эсхатологического напряжения.
Еще до Никона, при патриархе Иосифе, Московский Печатный двор огромными по тем временам тиражами издавал во множестве святоотеческие сборники с толкованиями св. Ефрема Сирина о Втором Пришествии Спасителя, противолатинские трактаты киевских богословов, в которых прямо предсказывалось постепенное завоевание православного мира антихристом. Заметим, что это были не анонимного происхождения листовки, каковые можно в изобилии сейчас найти в околоправославной среде, а именно внушительного размера официально издаваемые книги — Соборники, «Книга о вере», «Кириллова книга» и другие. Даже год пришествия антихриста в них был обозначен — 1666. А тут еще бунты, стрелецкие восстания, эпидемии чумы. Добавим, что Третий Рим для сознания русского человека того времени звучал иначе, сложнее. В этом понятии для жителя старой России сливался как политический, так и религиозный смысл и в первоначальной, филофеевой формуле акцентировалось его эсхатологическое значение: Москва — Рим последний, апокалиптический. А если теперь вспомнить, что любимый свой монастырь патриарх Никон назвал «Новым Иерусалимом», что в понятиях эсхатологических теорий занимает свое немалое место, можно хотя бы отчасти понять психологическое напряжение того времени. Именно это религиозное напряжение объясняет такую горячность и непримиримость споров старообрядцев и Церкви, и именно это надо понимать при смысловом прочтении фильма.
В целом можно сказать: хорошо, что этот фильм появился. «Раскол» уже вызвал немалую дискуссию в церковной среде и реакцию в массовом сознании. Хотелось бы надеяться, что он не останется уникальным прецедентом на сегодняшнем телеэкране.
Денис Михалев
|
