Андрей Юрьевич Боголюбский был вторым сыном великого князя Юрия Владимировича Долгорукого, внуком знаменитого великого князя Владимира Мономаха. Мать его была дочерью половецкого хана Аэпы Асеневича, на которой Юрия женил отец его Владимир Мономах в 1108 году после того, как та приняла крещение. С большею вероятностью годом рождения можно считать 1111 год, местом же рождения нужно считать Суздаль, где жил тогда Юрий Долгорукий уже с 1096 года, сделавшийся князем этой области в 1107 году. Богато одаренный от природы необычайными умственными способностями и всеми дарами духовными, Андрей получил, без сомнения, в доме отца своего тщательное воспитание. Хотя, к сожалению, древний летописец ничего положительно не передал нам о первых годах жизни Андрея Боголюбского, но, судя по тем чертам нравственного характера, которыми отличался впоследствии Андрей Боголюбский, можно предположить, что он воспитывался наилучшим образом в духе того времени. Главное внимание его воспитателей, нужно думать, было обращено на развитие в душе его христианских убеждений и благочестия, которыми и действительно проникнута была вся жизнь Боголюбского. "Благоверный и христолюбивый князь Андрей,- говорит летописец,- от млады версты Христа возлюби и Всепречистую Матерь Его, смысл бо очистив и ум, яко палату красну, душу украсив всеми добрыми нравы... не омрачи бо ума своего пиянством". Так как образование в то время было исключительно в руках духовенства, то несомненно, что оно носило характер духовный; чтение же Священного Писания и душеполезных книг было на первом плане при этом обучении, коему княжеские дети посвящали все свое детство. Кроме того чтения их учили и письму, а некоторых даже иностранным языкам; по крайней мере, известно, что брат Андрея Михаил Юрьевич "с греки и латыны говорил их языком, яко русским". Любознательный ум Андрея с жадностью внимал словам учения книжного. "От юного бо возраста, от младых ногтей от мирских суемудрий отврати себе,- говорит списатель его жития,- ни на что бо ему бе тщательно от сущих мира, точию к поучением книжным и к церковному пению. Гласы Божественными всегда огласоваше ушеса своя, святых книг поучений сладце послушающи, отнюдуже притяжа себе зачало премудрости - страх Божий и премудрость разума от писаний святых".

Любовь к чтению Священного Писания и душеполезных книг, приобретенная им еще в детстве, была присуща ему во всю жизнь. Из летописей видно, что у Андрея часто были на устах слова Священного Писания, которым он пользуется для подкрепления своих мыслей и для убеждения других. В этом отношении он был истинным внуком своего знаменитого деда - Владимира Мономаха, всегда имевшего с собою книги Священного Писания и в особенности Псалтырь, которые он читал при всяком удобном случае. Любовь к церковному пению и вообще к службам церковным, о чем упоминает списатель жития, также была привита добрым воспитанием Боголюбскому на всю жизнь. Любитель благолепия церковного, он прекрасно знал церковный устав и наизусть знал, какого святого и в какой день творится память, неопустительно посещал богослужение и, кроме сего,- говорит другой списатель жития,- "всегдашнее же бе у него бдения всенощнаго и утаенных молитв к Богу присвоение". Впоследствии он часто удалялся в храм из своего дворца для совершения тайной ночной молитвы, чему он, без сомнения, был приучен в детстве.

Одновременно с книжным научением Андрей, разумеется, научался и воинскому искусству: ездить на коне, стрелять из лука и другим воинским упражнениям, благодаря чему из него и вышел доблестный витязь, не боявшийся никакой опасности, с необыкновенной отвагой бросавшийся на неприятеля и в пылу битвы далеко превосходивший всех своею храбростью. Много способствовала развитию воинской доблести и княжеская охота, которой князья русские занимались с самой ранней юности. Охота тогда была не праздною забавою, не тратою времени, а необходимым упражнением. Охота производилась не на смирных только и безвредных животных, но главным образом на хищных, диких и кровожадных, которыми тогда были переполнены непроходимые леса и обширные степи русские; таким образом, охота служила хорошим средством для упражнения в воинском искусстве, служила средством для развития храбрости, неустрашимости, находчивости и других качеств, столь необходимых для князя, как предводителя на войне.

Воспитание детей в древних княжеских семьях оканчивали рано, и молодых княжичей женили по достижении ими 15-16-летнего возраста и даже ранее. Из летописей известно, что брат Андрея Боголюбского Всеволод женил сына своего Константина даже 10-ти лет и тот же Всеволод выдал дочь свою Верхуславу 8-ми лет за 14-летнего князя Ростислава Рюриковича. Но случаи столь ранних браков были все-таки довольно редкими. Нужно с уверенностью предположить, что Юрий Долгорукий женил Андрея по достижении им совершеннолетия. По крайней мере, историк Погодин утверждает, что Андрея женили вскоре после 1130 года, и есть основание этот брак отнести к 1139 году, когда Андрею Боголюбскому было 28 лет от роду. Имя жены Андрея и обстоятельства его женитьбы сообщаются в народных сказаниях о начале Москвы, сохранившихся в рукописях Синодальной библиотеки.

По этому сказанию, на том месте, где ныне находится Москва, жил богатый боярин, суздальский тысяцкий Степан Кучка, владея здесь многими селами красными. Этот боярин, возгордившись зело, однажды не только не воздал чести князю Юрию, но и поносил его. Князь, не стерпя такого посрамления, приказал предать непокорного боярина смерти, а сыновей его Петра и Якима, еще очень молодых и красивых, и дочь-красавицу, именем Улиту, отослал во Владимир к сыну своему Андрею. Построив Москву на месте Кучковых владений, Юрий приехал во Владимир и сочетал здесь браком сына своего Андрея с дочерью Кучки. Из этого предания видно, что Улита, жена Боголюбского, была дочерью одного из сильных местных земских бояр-владельцев, которые переселились сюда издавна из Новгорода и с которыми Юрию пришлось вступать в открытую борьбу, так как эти земские люди вовсе не хотели повиноваться князю и желали жить на "всей своей воле". Это народное предание не противоречит и летописным известиям. Впоследствии мы увидим, что братья Улиты - Петр и Яким Кучковичи - служили при дворе Андрея Боголюбского до самой его смерти, коей они и были главными виновниками.

По достижении совершеннолетия князьям обыкновенно давался для кормления и управления в родовой отчине один из городов. Такой город получил и Андрей Боголюбский от отца. Это был тогда незначительный, бедный и малонаселенный город Владимир на Клязьме, только что отстроенный дедом Боголюбского великим князем Владимиром Мономахом. Здесь протекли первые годы молодости и зрелого мужества Боголюбского; здесь же, конечно, зародились в нем и первые думы о возвышении Ростовско-Суздальской земли среди русских княжеств.

Усилившееся к тому времени колонизационное движение славянского населения с Юга на Север и неразлучные с этим наплывом населения заботы по устройству пришельцев на новых местах дали исход кипучей энергии живого, полного сил и жажды деятельности юного князя Андрея. Понимая всю важность этого прилива южнорусского населения на Север для земли Ростовско-Суздальской, которую он любил, как свою родину, Андрей с увлечением предался великому делу собирания и устроения Северной Руси: он строил города (Кснятин в 1134 году, Юрьев Польский в 1152-м, Дмитров в 1154 году и др.), помогал переселенцам устраиваться на новом месте - словом, во всей этой мирной и трудной колонизационной работе он был главным деятелем. Юрий Долгорукий и по своему характеру, и по воспитанию не был способен отдаваться этой незаметной, трудной и хлопотливой работе, неразрывно связанной с колонизацией Ростовско-Суздальской земли. Это был, как есть, южнорусский князь с широкой русской натурой, проводивший время в шуме, веселье, пирах и смотревший на жизнь не иначе как на непрерывный ряд удовольствий. Притом он был слишком занят борьбою с родичами за киевский великокняжеский стол, чтобы много заниматься устройством своей скучной Ростовско-Суздальской земли, которую нисколько не любил. Ему нужно было усиление этого северного своего княжества, так как нужны были средства для ведения борьбы на Юге; но самую работу по устроению и усилению княжества он предпочитал возложить на других, и ближайшим и надежнейшим помощником, который мог сделать всю эту работу, был сын его Андрей.

Что Андрей Боголюбский был главным деятелем в этой колонизационной работе на Севере еще в первое время своего пребывания в Ростовско-Суздальской земле, об этом свидетельствует он сам впоследствии в 1162 году. "Я Белую Русь городами и селами застроил и многолюдною учинил",- говорит он на собрании князей и бояр во Владимире. Если бы Боголюбский трудился над устроением своей земли лишь с 1156 по 1162 год - время своего вторичного пребывания на Севере,- то он не имел бы основания так говорить о своей столь кратковременной деятельности. Колонизация Севера, устроение многочисленных городов, увеличение народонаселения и усиление земли Ростовско-Суздальской требовали не пятилетней деятельности, а целых десятилетий, как и было на самом деле, так как Андрей Боголюбский жил и трудился здесь с небольшими перерывами до этого времени целых тридцать лет. Что молодые годы не прошли даром у Боголюбского, свидетельствует, наконец, та единодушная любовь, которую он заслужил во всей земле и которая особенно ярко выразилась в единодушном избрании его князем всей Ростовско-Суздальской земли по смерти Юрия Долгорукого. Летописцы не отметили этой мирной, скромной и невидной, но в высшей степени плодотворной колонизаторской деятельности Андрея на далеком Севере. Но зато с 1146 года они с восторгом начинают описывать ратные подвиги Боголюбского, его удаль, храбрость, неустрашимость и вместе с тем его хладнокровие, которыми он резко выделяется между всеми южными князьями.

Бывши главным деятелем на Севере, Андрей Боголюбский является правой рукой Юрия и на Юге во время усиленного домогательства своего отца за великим княжением киевским с 1149 по 1155 год. Он участвует во всех походах Юрия на Юге, занимает по приказанию отца княжеские столы близ Киева - в Вышгороде, Пересопице и других местах, чтобы быть всегдашним защитником отца и его интересов, как покорный воле родительской сын, и в течение этого тяжелого времени неоднократно выказывает чудеса личной храбрости в многочисленных битвах и сражениях. Южный летописец особенно подробно и яркими красками изображает битву под городом Луцком в 1150 году, где Андрей Боголюбский отличился своей беззаветной храбростью под стенами этого города перед лицом многочисленных дружин отца своего, дяди Вячеслава и двоюродного брата Владимира Мстиславича, бывшего одним из серьезных противников Юрия Долгорукого. Андрей с братом своим Ростиславом по приказанию отца своего первые с полками своими выступили к городу Луцку, где засел враждебный Юрию Владимир Мстиславич. Недалеко от этого города ночью вдруг в войске Андрея между половцами, союзниками Юрия, произошел переполох: половцы чего-то испугались и начали разбегаться. Дружина Андрея разбудила его и тоже уговаривала бежать скорее отсюда, говоря: "Чего ждешь, княже, уезжай, а то наживешь сором". Но Андрей не был трусом; он остался, не двинувшись с места до утра, и, увидавши, что половцы все разбежались, отступил к Дубно и затем снова отправился к Луцку. Приближаясь к этому городу, он увидел, что осажденные сделали вылазку, и решил ударить на лучан и отрезать их от города. Братья не подозревали его намерения и отстали от него, так как он даже не велел развернуть своего знамени, "не величаву бо ему сущу на ратный чин, но похвалы ищущу от Бога", как замечает летописец. Стремительно бросился он с небольшою дружиною на неприятельскую пехоту и в первом же натиске изломал копье свое. Испуганные лучане побежали назад в город по гребле. Андрей с жаром начал преследовать бегущих, далеко опередил свою дружину и не заметил в увлечении, как очутился один и был немедленно окружен неприятельской толпой. Со стен городских на него посыпался град камней и стрел, конь его уже был ранен двумя ударами копья, а какой-то немчин едва не поразил его самого рогатиной. Тут только опомнился Андрей и, видя свою неминуемую гибель, подумал: "Вот ожидает меня смерть Ярополка", но, вспомнив, что в этот день празднуется память священномученика Феодора Стратилата, мысленно обратился с горячею молитвою к святому, затем выхватил меч и оборонился от удара рогатины. Все это произошло в одно мгновение. Один из детских князя, поспешивших к нему, был убит на его глазах. Но "Бог,- замечает летописец по этому поводу,- подвергая опасности любящих Его, Сам же избавляет их от нея". Андрей остался цел и невредим: он как-то ловко успел поворотить коня, и тот, весь истекая кровью, вынес его из толпы врагов; домчав до стана, верный конь пал мертвый на землю. Отец Андрея Юрий и дядя Вячеслав и братья, бывшие с ним и видевшие всю эту битву, были вне себя от радости. Юрий со слезами на глазах обнимал своего любимого сына, так чудесно спасенного от явной гибели, а дружина и "мужи отчи" громко прославляли Андрея за его подвиг, "зане мужески створи паче всех бывших ту", говорит летописец. Андрей не забыл и верного коня своего: он торжественно похоронил его на берегу р. Стыря и насыпал над ним высокий могильный холм.

Поражая всех своей беззаветной храбростью, Андрей вместе с тем удивлял всех и своим великодушием и миролюбием. Так, когда Изяслав, противник Юрия, после шестинедельной осады Луцка начал просить мира, Андрей первый и больше всех старался примирить его с отцом, несмотря на то что его брат Ростислав, лично оскорбленный Изяславом, и особенно Юрий Ярославич всячески побуждали Юрия к войне. "Отче, господине,- говорил Андрей отцу своему,- милостивый на свой род и на вся христианы, помяни слова Писания: "Се коль добро и красно, еже жити братии вкупе". Не слушай Ярославича, примири к себе сыновця (то есть племянника), не губи своей отчины. Мир стоит до рати и рать стоит до мира". И он добился того, что отец его Юрий действительно послушал его и заключил мир с Изяславом. Эта черта - быстро отрезвляться от воинского опьянения ратными успехами, овладевать собой и являться устроителем мира - была слишком необычна в тогдашних князьях, эта черта была свойственна исключительно только Андрею. Он при всей своей личной беззаветной храбрости не любит войны, он считает ее лишь неизбежным злом, неизбежным средством восстановить попранные чьи-либо права, но раз он пришел к убеждению, что кровопролитием этой цели достигнуть трудно или невозможно, он спокойно прекращает войну и первый, несмотря ни на что, заключает мир. Так и после того, когда мир, заключенный благодаря его стараниям, между Изяславом и Юрием Долгоруким снова был нарушен, Андрей, бывший тогда князем в Пересопице, все-таки хлопочет снова за Изяслава перед отцом своим, несмотря на то что Изяслав вероломно выгнал Юрия из Киева и захватил его владения, и просит у отца волости Изяславу по м. Горынь в Южной Руси.

Андрей поистине "не величав был на ратный чин", не гнался за ратной славой и нисколько не ценил своих изумительных подвигов храбрости. Так, после битвы с Изяславом под Киевом и на Перепетовом поле, где он по обычаю своему был всегда впереди и подвергался всевозможным опасностям, Андрей не гордится своими личными успехами, не хочет поставить на своем и, видя силы противника и не желая продолжать кровопролития, уговаривает отца своего отступиться от Киева, оставить его до поры до времени. "Нечего нам здесь, батюшка, делать,- говорит он,- уйдем-ко отсюда затепло". И в то время, как Юрий плачет горькими слезами, не желая расстаться с дорогим для него Киевом, Андрей, равнодушный и к своей ратной славе, и ко всему Югу, спокойно удаляется в свой родной Владимир Залесский. Эта черта, присущая характеру Андрея,- храбрость, соединенная с великодушием и самообладанием,- делает особенно привлекательною личность Боголюбского.

Наконец эта тяжелая и изнурительная для Южной Руси борьба Юрия Долгорукого с Изяславом из-за великого княжения киевского, столько времени продолжавшаяся, окончилась в 1155 году торжеством Юрия. Мечта всей его жизни исполнилась: соперник его Изяслав и брат Вячеслав умерли один за другим, и Юрий по праву старшинства делается великим князем Киевским. Наученный горьким опытом, как недостаточно полагаться на одни родовые права, Юрий Долгорукий окружает себя своими сыновьями, раздавши им окрестные уделы, и ближе всех к себе, как сказано выше, помещает талантливейшего и храбрейшего сына Андрея, сделавши его князем в Вышгороде, отстоящем в десяти верстах от Киева. Заключивши по возможности со всеми мир и далеко не удовлетворив всех своих родичей, Юрий всецело предался шумной и веселой жизни в Киеве. Пиры и попойки сменялись одни другими, а с ними неразлучны были и бесчинства его дружины.

Между тем усобицам не виделось конца. Племянники и внуки (Мстиславичи) были недовольны своими уделами и затевали смуты. Половцы, оказывавшие помощь Юрию во все время домогательств великого княжения, теперь хозяйничали на Руси, делали постоянные набеги, безнаказанно грабили и уводили в плен жителей; дружинники же Юрия (суздальцы) не только не защищали местное население от кочевников, но и сами дозволяли себе чинить всякого рода притеснения. Юрий в короткое время возбудил всеобщую на Юге ненависть к себе.

Андрей, живя близ Киева, все это видел и сильно тяготился всем этим. Не любя ни пиров, ни разгула и не входя ни с кем в дружбу, так как нельзя было доверяться никому на Юге, он одиноко проводил все время в Вышгороде, в кругу своей семьи, к которой принадлежали и братья его жены - Кучковичи, и тосковал по своей родине. Оторванный волею отца от мирной, плодотворной колонизаторской деятельности на Севере, он тяготился своим вынужденным бездействием. Все здесь, на Юге, не нравилось ему: и эта полная беззащитность местного населения, и своеволие и бесчинство княжеской дружины, и постоянные распри соперничающих между собою южнорусских князей. Все, что он видел на Юге, было противоположно тому, к чему он привык на Севере. В то время как на Севере Андрей пользовался всеобщею любовью за свою мирную плодотворную деятельность, которую ценило по достоинству и коренное население, и в особенности пришлое, здесь, на Юге, южнорусское население, измученное беспрерывными усобицами князей, постоянно добивавшихся Киева, ненавидело их, и в особенности Юрия, вообще не симпатичного по своему характеру,- и эту ненависть переносило и на его дружину, и на его детей, и в числе их на неповинного Андрея.

Не мог примириться он и с тем, что власть князя на Юге совершенно уничтожалась перед силою дружинников и бояр княжеских, что князь бессилен здесь, на Юге, даже сделать доброе дело - защитить, например, население княжества от злоупотреблений дружинников, которые, пользуясь своей силой, дозволяли себе всевозможные бесчинства. Андрей, опираясь на уважение к нему всего населения Ростовско-Суздальской земли, привык чувствовать себя там полноправным хозяином. Сознание того, что благополучие и порядок в родной земле, для которой он столько трудился, созданы им самим, что он главный виновник благосостояния родного края, невольно возвышало в глазах его достоинство князя как главы княжества; сравнение же этой мирной, благоустроенной жизни северного населения, чувствовавшего над собою заботливую и властную руку своего князя, с бедствиями и нестроениями на Юге более и более убеждало его в важном значении сильной княжеской власти, ослабление и разделение которой на Юге отзывалось такими гибельными последствиями для южнорусского населения. При своем гениальном уме Андрей понимал, что Русь, терзаемая княжескими усобицами и вследствие того страдающая от нападений степных кочевников, не может окрепнуть на Юге. Он хорошо понимал и причину этой слабости Руси, причину, коренившуюся главным образом в безначалии, в отсутствии единой сильной власти, которая была здесь раздроблена между множеством мелких князей и дружинников, не умевших соглашать своих выгод с интересами государственными. Укреплению в нем этого убеждения в необходимости для благосостояния Руси единой сильной власти содействовали и лучшие советники Андрея - греки священник Никулица и зять его диакон Нестор, с которыми Андрей, привыкший с детства уважать священнический и иноческий чин, в особенности сошелся, живя в Вышгороде, и которые, как люди образованные, воспитанные в идеях монархизма, также видели причину слабости Руси в отсутствии единодержавия. И здесь-то, в тесном семейном кругу, Андрей составил план своих дальнейших действий. Не находя возможным при наличных условиях жизни в Южной Руси создать в ней сильную княжескую власть, он решил на время оставить Юг, удалиться на Север и там основать государственную жизнь совсем на других началах. В первый же год своего пребывания в Вышгороде он начал проситься у отца своего на Север; но Юрий и не думал отпускать от себя такого важного помощника, не без основания опасаясь мести за действия своей дружины. Тогда Андрей без позволения отца, захватив чудотворную икону Божией Матери из Вышгородского женского монастыря, написанную, по преданию, святым евангелистом Лукою и принесенную некогда из Греции, отправился с семейством своим, приближенными своими боярами Кучковичами, священником Никулицею и зятем его диаконом Нестором на Север. Андрей понимал всю важность делаемого шага и прибегнул к покрову высшей, небесной помощи, вверив себя водительству Божией Матери, чудотворную икону Коей он отныне имел всегда с собою во всех важных предприятиях своей жизни; и эта икона стала затем главной святыней всей Северной Руси. Благочестивое предание, записанное позднейшими летописцами, сообщает, что благодать Божия была с ним. Едва путники вступили в южные пределы Ростовско-Суздальского княжества, как от иконы Божией Матери начали совершаться чудеса. В пределах Москвы, тогда еще совсем юного городка, по молитве перед этою иконою князя был чудесно спасен от потопления в р. Яузе один из его слуг; затем на Рогожских полях конь сбил жену священника Никулицы и затоптал ее ногами, но по молитве перед иконою пострадавшая осталась невредимою. Наконец в 10 верстах от города Владимира совершилось новое чудо. "Когда Андрей был уже на берегах реки Клязьмы,- говорит списатель жития его,- кони, везшие чудотворную икону Богоматери, вдруг остановились и не могли сдвинуть с места колесницы как бы от чрезмерной тяжести. Несколько раз переменяли коней, но никакая сила не могла сдвинуть икону. Благоверный князь Андрей счел это за тайное извещение Божие, совершил здесь молебствие перед чудотворной иконой и дал обет соорудить тут церковь. Настала ночь. Князь велел раскинуть шатер и решил здесь переночевать. Он долго молился, и вот во время сна явилась ему Пресвятая Дева с хартиею в руке и сказала: "Не хочу, чтобы ты нес образ Мой в Ростов. Поставь его во Владимире, а на сем месте воздвигни церковь каменную во имя Рождества Моего и устрой обитель инокам". Восстав от сна, благоверный князь возблагодарил Спасителя и Пресвятую Матерь Его, открывших ему Свою волю, и повелел написать икону Божией Матери в том виде, как Она явилась ему с хартиею в руке. Впоследствии он исполнил завет Богоматери: построил церковь и основал монастырь на месте явления Ее, который и доселе существует и называется Боголюбовым. Это место сделалось любимым у Боголюбского. Андрей вскоре же построил тут и город и прозвал его, как место, избранное Самим Богом, Боголюбимым, Боголюбовым и сам отсюда получил название Боголюбского. Город этот и по местоположению на высоком берегу реки Клязьмы, и расстоянием от Владимира во всем напоминал только что оставленный им Вышгород, находившийся так же на высоком берегу реки Днепра и на таком же расстоянии от Киева, как Боголюбов от Владимира. Построением его Андрей Боголюбский начал вновь, после долгого перерыва, свою созидательную деятельность на Севере.

В 1157 году 15 мая великий князь Киевский Юрий Долгорукий внезапно умер после веселого пира у какого-то киевлянина Петрила, "поболев мало". В это время Андрей Боголюбский был в самом расцвете мужества: ему было тогда 46-47 лет. Он был невелик ростом, по словам Татищева, но "широк и силен вельми"; черные кудрявые волосы, высокий лоб, большие светлые глаза делали его физиономию чрезвычайно выразительною; на ней лежала печать гениального ума, сильной воли и непреклонного характера. "Мужество и ум в нем жили, правда и истина в нем ходили; вторым мудрым Соломоном был он",- говорит с восторгом о нем современник-летописец.

При этом князь Андрей привлекал к себе всех ласковым, "милостивым" обращением со всеми "сущими под ним". Он, по словам того же современника-летописца, "всякому чину яко возлюбленный бяше отец", и в особенности "отверз ему Господь очи сердечные на весь церковный чин". Глубоко религиозный, богомольный, усердный к церкви, Андрей имел следующий "обычай добронравный". "Ночью,- говорит о нем современник-летописец,- входил он в церковь, сам зажигал свечи, и, видя образ Божий, написанный на иконах, взирал как на Самого Творца, и, видя всех святых, написанных на иконах, смирял образ свой с сокрушенным сердцем, испускал вздохи от глубины души, слезы лились у него из глаз, покаяние Давидово он принимал, оплакивал свои грехи, нетленное предпочитал тленному, небесное - временному и Царство со святыми у Бога Вседержителя мимолетному этому царству земному". Резко выделяясь этими качествами между всеми тогдашними князьями, благоверный князь Андрей более всего отличался любовью к нищим и убогим. Нищелюбием он напоминал своего святого прадеда, благоверного князя Владимира, просветителя Руси. Андрей с любовью принимал всякого приходящего к нему бедняка и давал ему милостыню, говоря: "Се есть Христос, пришедый искусить меня" и, подобно святому прадеду своему, бывши, по свидетельству летописца, "для всех кормильцем, рассылал брашно свое и мед на возах по улицам и по затворам". Любимый всеми за эти личные его качества и за его плодотворную колонизаторскую деятельность, Андрей после смерти отца своего немедленно был избран единодушно всей Ростовско-Суздальской землей в князья, вопреки завещанию князя Юрия, отдававшего этот удел младшим сыновьям своим. "Ростовци и суздальци, сдумавше вси, пояша Андрея, сына Юрия старейшаго, и посадиша и в Ростове, на отне* столе, и Суждали, занеже бе любим всеми за премногую его добродетель, юже имяше прежде к Богу и ко всем сущим под ним". Так сообщает летописец о восшествии Андрея Боголюбского, как одного из старейших в роде, на родительский великокняжеский стол не в Киеве, а в Ростовско-Суздальской земле. Нет сомнения, что дружинники и бояре ростовские и суздальские при этом выборе князем Андрея руководились также и личными выгодами. Они надеялись, что Андрей, избранный ими, наградит их, раздавши им для кормления богатые волости в Ростовско-Суздальской земле, в процветании и обогащении которой под его управлением они не сомневались, зная мудрость, энергию и способности Боголюбского. По обычаю того времени, акт избрания князя землей укреплялся и освящался Церковью: новоизбранный князь в соборной церкви главного города княжества садился на "отний" стол после нарочитой молитвы епископа и клира, а народ целовал крест в знак верноподданства этому князю, и с этого времени князь считался законно вокняжившимся на столе отца и деда своего. Затем этот город считался резиденцией князя: здесь князь жил в особом дворце, здесь судил и рядил свою землю, здесь с боярами и дружинниками советовался о всех делах своих. Этот акт "вокняжения и посажения на стол" совершен был в Ростове, как старейшем городе княжества, и над Андреем, о чем и сообщает выше летописец. Но новоизбранный князь, вопреки обычаю, после своего вокняжения тотчас же уехал в свой излюбленный город Владимир и не остался на жительство ни в Ростове, ни в Суздале, где жил его отец. Этот поступок был первым и важным шагом в строго обдуманной политике Андрея Боголюбского, конечной целью которой было создание единой сильной власти на Севере. Для достижения этой цели и составлен был гениальный план, над осуществлением которого Андрей Боголюбский трудился всю свою жизнь, не останавливаясь ни перед какими мерами и наконец павши в борьбе с врагами этой идеи.

Перенесение княжеского стола из Ростова и Суздаля является для Боголюбского делом первой необходимости. Выше было сказано, что главными поселенцами в Ростове были богатые вольные выходцы из Новгорода, образовавшие собой довольно сильный класс земских бояр. Эти сильные бояре, составлявшие промышленную аристократию, привыкшие ставить ни во что власть князя, которого они избирали "на всей своей воле" и который являлся по их понятиям только исполнителем "их боярской воли", должны были явиться в Ростове главными противниками князя при всяком самостоятельном шаге его, при всяком его начинании. Андрей видел, что еще отец его Юрий должен был выдержать упорную борьбу с этими сильными, своевольными земцами, которые, "возгордевшись зело", по словам народного предания, "не воздавали ему чести" и для усмирения которых он должен был прибегнуть к крутым мерам, что и заставило его под конец жизни переселиться в другой город - Суздаль. Привычка к своеволию этих бояр была тем более сильна, что первые князья ростовско-суздальские, вплоть до Юрия Долгорукого, почти не жили в отдаленном Ростовско-Суздальском княжестве, ограничиваясь лишь сбором дани через своих наместников, вроде Яна Вышатича. По той же причине и Суздаль являлся городом, неудобным для поселения в нем Боголюбского. Насколько в Ростове был силен элемент земских бояр - "своеземцев", который являлся бы там ограничивающим власть князя, настолько в Суздале сильна была дружина княжеская, "передние мужи отца его", Юрия, как называет их летописец, которая сосредоточена была в Суздале, месте жительства князя Юрия, и у которой Юрий был в значительной зависимости. Долго добиваясь стола великокняжеского, ведя постоянные войны на Юге, Юрий нуждался в дружине, должен был постоянно заискивать в ней, мирволить ей, а поэтому умалять и унижать власть князя и ставить ее в зависимость от дружины. Судя по действиям суздальцев, дружинников Юрия, на Юге, и особенно в Киеве, возбудившим сильную ненависть к себе всех киевлян, мы можем видеть, что дружина великокняжеская на самом деле была слишком вольна, делала все, что хотела, и ничуть не боялась князя. Недаром киевляне перебили и разграбили многих из этих суздальцев-дружинников после смерти Юрия, приговаривая: "Вы нас грабили и разоряли, жен и дочерей наших насильствовали, несть нам братия, но неприятели".

Таким образом, как в Ростове, так и в Суздале власть князя была слишком слаба. Между тем Владимир на Клязьме был вполне преданным князю Андрею городом: он находился под обаянием самой личности Андрея, обязан был ему своим развитием и расширением; наконец, в нем совсем не было на первых порах враждебных политическим планам Андрея элементов вроде своеземцев бояр Ростовских и дружинников-суздальцев. Население Владимира, как города нового, было из людей "мизинных", как метко называет их летописец, то есть людей маленьких, незнатных, "сходцев" разного рода, между которыми главную массу составляли, без сомнения, низшие классы южнорусского сельского и городского (посадского) населения, недовольные южными порядками, южными усобицами и переселявшиеся сюда или сами ради спокойствия, или по приглашению Андрея в то еще время, когда он пребывал на Юге, помогая отцу в борьбе за Киев. Ласковый к "людям всякого чина, аки отец", Андрей Боголюбский привлекал к себе переселенцев отовсюду и в особенности с Юга, которых и поселял у себя во Владимире.

Это перенесение стола княжеского из Ростова во Владимир и возвышение последнего сильно не понравилось старым городам - Ростову и Суздалю. Высшие классы населения этих городов - земские бояре и дружинники князя Юрия - тотчас же выразили свое неудовольствие против такого решительного шага Боголюбского. Они начали возбуждать против него младших братьев его, племянников его и мачеху, вторую жену Юрия, гречанку, и это глухое сначала неудовольствие грозило уже перейти в открытую смуту; но сильный характером и решительный Андрей разом уничтожил в самом начале эту смуту и противодействие своим планам.

Опираясь на преданное ему посадское население городов, которое везде, как на Юге, так и здесь, на Севере, было враждебно боярам и дружинникам, и особенно на владимирцев, он властно выслал из своей земли родственников своих и этих "передних мужей" отца своего с ними. Этою решительною мерою он обеспечил долгий мир и тишину своей земле, столь необходимые тогда для зачинавшейся здесь Северной могучей Руси.

И среди этой тишины снова началась кипучая плодотворная работа, направленная главным работником, великим князем Андреем, к тому, чтобы собрать здесь, на Севере, все русские силы, приливавшие сюда с беспокойного и разоренного Юга. Андрей, как добрый хозяин своей отчины, привлекая в свои владения переселенцев, сам же помогал им и устраиваться на северном новоселье: под его мудрым управлением на Севере расчищались леса, засевалась хлебом девственная почва, развивались ремесла и процветала торговля. Работы было много, и работы плодотворной.

Но кроме того заботливому и неутомимому князю Андрею предстояла еще труднейшая задача - объединить всех разноплеменных и разнохарактерных сходцев и туземцев в одно целое, в одну новую народность, в одну могучую Русь, которая чувствовала бы свое единство, считала бы себя одним народом. Задача поистине трудная! Нужно было найти такое связующее начало, которое могло бы объединить, сплотить всех воедино. Для всякого другого князя эта задача оказалась бы в то время непосильною, но благоверному и глубоко верующему князю Андрею не приходилось много и задумываться над этой задачей: решение ее уже было готово для него в его глубокой преданности святой Церкви Православной и в живой ревности его о распространении веры Христовой. Единая святая вера православная, которую великий князь Андрей старался утвердить и распространить в своем княжестве со всею ревностью глубоко убежденного христианина, и послужила главным, самым надежным и прочным объединительным началом для всего населения Северной Руси.

Христианство в Ростовско-Суздальской земле вплоть до начала XII века было слабо насаждено при первых князьях. Здесь едва начинал мерцать луч учения Христова. При святом Владимире и при Ярославе были крещены лишь дружинники князя и лица, составлявшие, так сказать, высшую администрацию; остальное же народонаселение области в большинстве оставалось чисто языческим. Язычество в Северной Руси было так сильно, что в течение всего XI века оно является здесь господствующим, и волхвы, представители язычества, чувствуют здесь такую силу, что неоднократно (1024, 1074, 1091 годы) волнуют народ и вступают в борьбу с христианским начальством края, с княжеским наместником Яном Вышатичем, и лишь решительные действия этого находчивого княжеского слуги прекращают мятеж, который охватил было всю Ростовско-Суздальскую землю. Из жития ростовских чудотворцев епископов Леонтия и Исаии видно, что эти подвижники христианства и просветители святою верою ростовцев и суздальцев, жившие в XI веке, должны были выдержать долгую и упорную борьбу с местным язычеством. Епископ Леонтий, не успев ничего сделать со старыми язычниками, начал действовать на детей, уча молодое поколение христианским истинам. Язычники, видя приверженность к Леонтию детей своих, устремились на святителя - одни с оружием, другие с дреколием, чтобы изгнать его из города и убить его, и только чудо спасает епископа от неминуемой смерти. Епископ Исаия, ходя с проповедью по Ростовско-Суздальской земле, должен был везде разбивать идолов. В самом Владимире при Боголюбском горожане и окрестные поселяне сходились в долине Яриловой и совершали здесь языческие празднества.

Если в городах в это время было много язычников, то христиан среди сельского населения было чрезвычайно мало. Притом тогдашние христиане, крестившиеся большею частию по примеру или даже просто по приказу князя и дружины, оставались долго в душе язычниками: наравне с христианскими праздниками совершали и языческие обряды и в разных случаях своей жизни, не избегая при нужде священников, с большей охотой обращались к волхвам, ведунам и языческим ворожеям. Нужно было окончательно произвести переворот в народе в пользу христианства, показать неизмеримое превосходство христианства над язычеством. При слабом развитии в те времена книжного просвещения это было делом чрезвычайной трудности. Духовенство тогда, конечно, по мере сил и возможности учило народ истинам христианской веры; но, как мы можем судить и в настоящее время, религиозные убеждения, усвоенные с детства от родителей, не так-то легко меняются и тем более в то малопросвещенное время, когда мрак язычества густо еще облегал русскую землю. Нужно было явственнее, понятнее, разительнее показать язычникам превосходство христианской веры перед язычеством, повлиять, так сказать, непосредственно на впечатления язычника.

При начальном выборе славянами правой веры при святом Владимире средство убедиться, чья вера лучше, народная мудрость указала в личном впечатлении, какое получится от богослужения и храмов у разных народов, исповедующих ту или другую веру. При этом оказалось, что у православных христиан такое величественное богослужение и совершается оно в таких великолепных храмах, что язычники русские, стоявшие в константинопольском православном храме за патриаршим богослужением, не знали, где они находятся, на небе или на земле, и решили бесповоротно принять веру греческую. Зная такое могущественное и благотворное действие христианских храмов и православного богослужения на язычников, благоверный князь Андрей Боголюбский решил сделать все возможное, чтобы в его княжестве христианская православная вера окончательно восторжествовала над язычеством. С этою целью он начал строить обширные и великолепные храмы в разных городах своего обширного княжества, не щадя ни сил, ни средств для этого. Летописец сообщает нам, что в течение лишь первых шести лет своего княжения Андрей построил целых восемь каменных храмов. Вот эти церкви: в 1159 году великий князь Андрей построил церковь Рождества Пресвятой Богородицы в Боголюбове; в 1158-1160 годы - Владимирский Успенский собор, украшенный стенописью в 1161 году; в 1162 году - каменную церковь в Ростове; в 1164 году выстроил и освятил церковь на Золотых воротах во Владимире; в 1164 году "заложена церковь Спаса св. в Володимере"; в 1165 году - церковь Покрова Пресвятой Богородицы при устье Нерли близ Боголюбова. И кроме этих еще две церкви в Боголюбове (теперь уже не существующие) во имя святых мучеников Леонтия и Андрея Стратилата.

Нет сомнения, что мы пересчитали далеко не все церкви, построенные Андреем Боголюбским в Ростовско-Суздальской земле во все время его княжения здесь. Что церквей, построенных Боголюбским, было больше, об этом свидетельствуют летописцы и тот факт, что в пожар, бывший в 1185 году во Владимире, сгорело 32 церкви. Несомненно, что многие из этих церквей построены Боголюбским. Записывая построение не каждого храма и в первое время княжения Боголюбского, летописец затем как бы привыкает к этой непрерывной церковно-строительной деятельности великого князя и говорит просто: "...и многы (другие) церквы созда благоверный князь Андрей". Из построенных церквей, не записанных летописью, можно, например, указать на церковь Феодора Стратилата, построенную Боголюбским еще в первое пребывание его во Владимире, вскоре после 1149 года, в память чудесного избавления Андрея от гибели в битве под Луцком по молитвам сего святого. Эта церковь, а затем и монастырь при ней построены были в предместье города Владимира на холме среди так называемой Яриловой долины.

Эта кипучая, непрерывная церковно-строительная деятельность Боголюбского всего лучше рисует нам силу и мощь характера этого князя, прозванного вторым Соломоном за его ум, строительную деятельность, за его богатство и щедрость.

Если в настоящее время при нынешних путях сообщения, при обилии прочного строительного материала, при многочисленности искусных рабочих, построение более или менее обширного храма требует больших средств и усилий со стороны многих лиц, а также и много времени, часто целые десятилетия, то какого же напряжения сил и воли требовала эта непрерывная храмоздательная деятельность, сопровождавшая почти все княжение Боголюбского! Он разом должен был следить за одновременно производившимися постройками храмов в разных концах обширного княжества - и в Ростове, и в Суздале, и во Владимире, и в Боголюбове, поспевать всюду сам, руководить всеми работами самолично. При отсутствии в Ростовско-Суздальской земле необходимого для построения белого камня Боголюбский должен был посылать за ним в далекую и неприязненную Волжскую Болгарию и на судах по рекам Волге, Клязьме и Нерли перевозить всю эту громадную массу каменного материала, требовавшегося для построения такого множества благолепных и величественных храмов. Он должен был сзывать мастеров для построения и украшения своих храмов "со всех земель", как говорит летописец. И действительно, не щадя средств, ревностный в святом деле князь Андрей вызывал самых лучших мастеров: самых лучших каменщиков, кровельщиков, иконописцев, золотых и серебряных дел мастеров, скульпторов, вышивальщиков золотом и др., посылая за ними и в Византию, и в западные государства, и между прочим в Германию, для чего входил в сношения, по свидетельству Татищева, с германским императором Фридрихом I.

Благоверный князь Андрей, строя в разных местах Ростовско-Суздальской земли величественные храмы, решил построить в своей столице такой храм, "каких никогда не было на Руси - и никогда не будет", по словам изумленного летописца. Ему нужно было построить такой величественный, настолько поразительный для язычников по обширности и благоукрашению храм, чтобы "все поганы", как называет летописец язычников, которых было так много в земле Русской, были вконец поражены этим величественным селением славы Бога христианского, смирились бы перед величием этой славы и крестились. И действительно, соборный храм Успения во Владимире по своей архитектурной красоте, по своим поразительным украшениям совне и внутри здания, по своей драгоценной утвари был созданием во всей совокупности великолепным. Сияя снаружи и внутри обилием золота и драгоценных украшений, он представлял собой "светлость некую зрети". Летописец так описывает красоту этого замечательного храма: "Христолюбивый князь Андрей уподобися царю Соломону и доспе (в Володимире) церковь каменную сборную святыя Богородицы, пречудну вельми, и всеми различными виды украси ю от злата и сребра... верх бо златом устрои и комары позолоти, и пояс (кругом церкви) златом устрои, каменьем усвети, и столп позлати изовну церкви, и по комаром же поткы (птицы) золоты, кубки и ветрила (флюгера) золотом устроена постави, по всей церкви и по комаром около, двери же церковныя трое золотом устрои; каменьем дорогим и жемчугом украси ю многоценным и всякими узорочьи удиви ю, и многими пониканделы золотыми и серебряными просвети церковь, и онбон (амвон) от злата и сребра устрои... и всими виды и устроеньем подобна бысть удивлению Соломонове святая святых".

В этом великолепном храме благоверный князь Андрей поставил и главную святыню свою, ставшую отныне святынею всей Северной Руси, - чудотворную икону Божией Матери Владимирскую, привезенную из Вышгорода, на которую великий князь сделал великолепнейшую ризу, возложив на нее "30 гривенок и вящщи" чистого золота, множество драгоценных камней и крупного жемчугу. Для того чтобы соборный храм Успения навсегда мог блистать своим великолепием, Андрей Боголюбский отписал в пользу собора десятину из всех своих княжеских доходов и целый город Гороховец.

Таков был дивный храм Успения, достойный собою украсить юную столицу княжества Владимирского и всей Ростовско-Суздальской земли! Если Владимирский Успенский собор и теперь, после недавней реставрации, которая и половины не восстановила того великолепия, наружного и внутреннего, коим обладал храм ранее, все-таки представляет собой величественный храм, послуживший идеальным образцом для целого ряда позднейших русских храмов московской эпохи, и производит на всякого сильное и неизгладимое впечатление, то каково же получалось впечатление у зрителя времен Боголюбского, когда собор весь был залит золотом и серебром и когда он заключал в себе всю красоту и все богатства, коими он одарен был от могущественного своего первого строителя - Боголюбского! Если мы в конце XIX века, избалованные всеми чудесами современной техники и строительного искусства, с невольным удивлением останавливаемся при виде этого величественного, стройного и прекрасного храма, лишившегося почти всех своих богатств и украшений, то что же должен был чувствовать при виде этого редкого по красоте произведения строительного искусства полуязычник русский времен Боголюбского, не видавший никогда ни дворцов, ни палат, ни храмов, совершавший свои незатейливые языческие обряды перед чурбанными идолами просто под открытым небом! Несомненно, что он сильнее, чем от всякой самой пламенной и красноречивой проповеди миссионера, убеждался при виде подобных Успенскому собору храмов, построенных Боголюбским в разных местах обширного Ростовско-Суздальского княжества, в превосходстве христианской религии над языческой, и эти многочисленные великолепные храмы Боголюбского самым благотворным образом содействовали падению язычества и усилению и распространению здесь христианства.

На это-то неизгладимое и подавляющее впечатление от великолепных храмов и рассчитывал знаменитый строитель их Андрей Боголюбский при обращении язычников в христианскую православную веру. Он, по сказанию летописца, имел обыкновение водить в свои храмы всех язычников, своих и приезжавших, а чаще всего купцов из разных стран "от латынян и от всее погани", и показывать им "истинное хрестианство"; "и болгаре, и жидове, и вся погань,- говорит летописец,- видивше славу Божию и украшение церковное, крестились". Таковы были последствия впечатления от созданных святым Андреем Боголюбским величественных храмов.

Что действительно Андрей Боголюбский не щадил средств при построении великолепных храмов не из личных своих расчетов, но с миссионерскою целью, чтобы дать решительный перевес христианству перед язычеством, в этом убеждает нас помимо вышеупомянутого свидетельства летописца об обычае Андрея вести наглядную и убедительную проповедь при показывании язычникам своих величественных храмов и то обстоятельство, что Андрей ставил эти храмы преимущественно на местах языческих капищ. Так, например, церковь Феодора Стратилата была построена Андреем Боголюбским в Яриловой долине, где совершались язычниками города Владимира гнусные игрища в честь славянского Приапа.

Благодаря этим заботам Боголюбского христианство быстро распространялось и крепло на Севере и становилось народной государственной религией, чем сама собой достигалась и политическая цель князя Андрея - сплотить в один народ разноплеменную Русь.

Посещая великолепные христианские храмы, Северная Русь под покровом единой религии начала чувствовать свое единство, и создававшаяся народность великорусская здесь, в этих храмах, приобрела твердое и непоколебимое убеждение, что без Православия не может быть и Руси.

Таково истинное значение неутомимой храмоздательской деятельности Андрея Боголюбского!

В 1160 году совершилось событие, которое оказало важное влияние на развитие и укрепление христианства в Ростовско-Суздальской земле: это обретение мощей святителей Леонтия и Исаии, просветителей ростовских. В 1160 году в Ростове случился страшный пожар - один из тех, которые так были обычны в древних русских городах при исключительно деревянных постройках и страшной скученности их. Во время этого пожара сгорела деревянная соборная церковь Успения. Благочестивый князь Андрей тогда же приступил к постройке нового соборного храма - каменного, более обширного и величественного, чем бывший здесь прежний храм. Когда в Ростове было приступлено к очистке места под новую постройку, рабочими обретены были нетленные мощи святителей и просветителей земли Ростовской - Леонтия и Исаии. Благоверный князь Андрей был несказанно обрадован этим событием. По окончании строения собора в 1162 году, как свидетельствует северный летописец, князь сам отправился на освящение новозданного храма и совершил вместе с тем торжественнейшее перенесение новообретенных мощей в соборе. Он устроил для святых мощей великолепные гробницы и со слезами радости припадал к ним, вознося благодарение Господу Богу, благоволившему явить видимую милость к юной Северной Руси открытием в ней нетленных мощей. "Теперь я уже ничем не осужден пред другими,- с радостью восклицает благоверный князь,- милость Твоя даровала благодать..." Вместе с ним ликовало и все княжество Ростовское, ублажая первосвятителей ростовских.

С обретением мощей святителей Леонтия и Исаии, просветителей ростовских, Ростовско-Суздальская земля получила, так сказать, новую, после чудотворной Владимирской иконы Божией Матери, свою народную святыню. Это чудесное прославление нетлением останков епископов Леонтия и Исаии, проповеднические и пастырские подвиги которых были живы в памяти народной, так как были живы еще дети тех ростовцев, которые самолично ходили за город к святителю Леонтию учиться истинам святой веры и могли даже быть в живых сами свидетели апостольских трудов святителя Исаии, обходившего с проповедью землю Суздальскую еще в 90-х годах XI столетия, особенно важно было для торжества христианства в Ростовско-Суздальской земле. Это нетление святых останков и чудеса, совершавшиеся при мощах первых просветителей ростовских, были убедительнейшим знамением для язычников и полуязычников Ростовско-Суздальской земли величия христианской веры. Неизвестный составитель древнейшего похвального слова в честь святителя Леонтия, живший вскоре после обретения мощей сего святителя, так изображает торжество христианства и тот нравственный переворот, который совершился в Ростовско-Суздальской земле при благоверном князе Андрее: "О новые и преславные чудеса!.. где были бесовские жертвы, там стали христианские церкви; где ликовал диавол, там явился Владыка Христос; где гнездились духи, оттуда они ныне отгоняются".

На укрепление в сознании Северной Руси превосходства христианской религии перед язычеством имел также важное значение поход, совершенный Андреем Боголюбским в 1164 году против неверных камских болгар, который окончился полным торжеством русских, находившихся под покровом чудотворной Владимирской иконы Божией Матери, все время сопровождавшей войска в этом походе. Болгары, жившие в это время в бассейнах рек Камы и Волги, в X в. приняли магометанство. Они вели обширную торговлю с новгородцами и населением Ростовско-Суздальской земли. Русские, подвигаясь на восток, неминуемо должны были прийти с ними в столкновение, и болгары неоднократно делали набеги на Ростовско-Суздальскую землю. Так, в 1107 году они напали на Суздаль - и город спасся тогда только помощью свыше по усердной молитве жителей. Летописец не передает нам ближайшей причины войны 1164 года Андрея Боголюбского с болгарами. Но вообще войны с болгарами, как с неверными, считались особенно богоугодным делом; и эта война с болгарами, как с неверными, приняла вид священной войны. Благоверный князь Андрей с сыном своим Изяславом и со всем войском выступил против зловерных болгар из Боголюбова.

Сам князь и все войско причастились Святых Таин и со слезами молились перед чудотворною иконою Божией Матери, прося Ее помощи "на безбожные супостаты". Андрей решил взять с собою в поход и самую святыню, чудотворную икону Божией Матери, и велел священникам в облачении нести ее под знаменами перед войсками. И молитва князя была услышана. Пресвятая Богородица сотворила чудо: князю Андрею всю дорогу, по словам летописца, виден был луч, исходивший от святой иконы и осенявший его полк. Поход был победоносный. Болгары в первом же бою были разбиты и побежали, бежал и сам князь болгарский; целых шесть болгарских городов один за другим были взяты Боголюбским и между ними большой и торговый город - Бряхимов. На болгар была наложена дань, и христолюбивый князь с великим торжеством возвратился во Владимир, всецело приписав эту победу помощи и заступлению Божией Матери, чудесная икона Коей была в походе. Дабы увековечить эту всесильную помощь в памяти народной, благочестивый князь, с благословения Константинопольского патриарха, учредил каждогодное празднество 1 августа в память этого события. Патриарх Константинопольский благословил совершать этот праздник, тем более что русское торжество победы над болгарами благодаря помощи свыше совпало с торжеством греческого императора Мануила, одержавшего одновременно с русскими победу над сарацинами, которую тот приписывал силе Животворящего Креста и иконе Спасителя, бывшей в войске. В память этого же события построен был и храм в Боголюбове на берегу реки Нерли (ныне Покровский).

Таковы были мудрые и благочестивые заботы великого князя Андрея о распространении и утверждении Православия среди юной Северной Руси, и все они не остались бесплодными. Эти два местных празднества в Ростовско-Суздальской земле - в честь обретения мощей святых угодников ростовских Леонтия и Исаии и в память чудесной победы русских дружин над болгарами, установленные Андреем Боголюбским,- постоянно напоминали недавним язычникам о превосходстве христианской веры над языческой и воспитывали в новых христианах любовь и привязанность к единой истинной православной вере. Православие более и более распространялось и утверждалось в Северной Руси. Сделавшись здесь религией "народной", по этому самому оно явилось прочным нравственным цементом, связывавшим этот народ в одно политическое целое, и вместе с единовластием легло в основу дальнейшего объединения и могущества всей Руси.

(Окончание следует)

[*] Печатается в сокращении по изданию: В. Георгиевский. "Святой благоверный великий князь Андрей Боголюбский. Его неоценимые заслуги для Русского государства и Православной Церкви". Христианский Православный Благотворительный Фонд "Преображение". М. 1999.