Владимир ЛЕГОЙДА,
аспирант МГИМО МИД РФ

IN GOD WE TRUST?

Религиозность по-американски

     В религиозности американцев (а по статистике, лишь христианами себя считает 82% населения США [Newsweek, 6 января 1992 года (96% американцев - верующие; 56% - протестанты; 25% - католики)] поражает непривычная легкость отношений с Богом, который представляется этаким добрым и милым приятелем: ему следует нанести визит с друзьями в воскресенье, чтобы вместе порадоваться жизни, попеть песни и послушать проповедь, например на тему "Бизнес и Евангелие"...

     Америка дала миру новый тип религиозности, который поначалу был абсолютно неизвестен и даже чужд европейскому сознанию. Истоки "религии по-американски" уходят корнями в далекое прошлое.

     Колонисты, сошедшие в XVII веке на американскую землю с палубы "Мэйфлауэра", были протестантами. Вдохновленные идеей создания здесь, на обетованной земле, нового (без европейских недостатков) христианского общества будущие американцы с жаром принялись за работу. Построение земного Рая оказалось делом не таким уж легким, но протестантская этика (отвергнув "ненужный" аскетизм монашества и "излишнюю" обрядовость Церкви) с ее новым отношением к труду и тут дала обильный урожай: расцвел американский прагматизм, который был просто необходим для выживания в тех условиях. Практичными американцы были не только в решении бытовых и социально-политических вопросов, практичностью отличалась и религиозность строителей нового общества.

     Но практицизм по-американски имел и другую сторону: отсутствие интереса к богословию - ведь важнее проповедовать, наставлять, молиться; важнее дать людям конкретное руководство к действию. Вопросы понимания догматов и сложные философские построения мало волновали как простых американцев, так и их пасторов. Современный американский историк Д.Бурстин пишет: "Отсутствие у виргинцев ревностного отношения к религиозной догме объясняется довольно просто: зачастую они о догме ничего не знали. Так, например, Джордж Вашингтон, весьма деятельно принимавший участие в работе своего приходского совета, наверное, не смог бы отличить англиканского вероисповедания от любого другого христианского..." [Бурстин Д., Американцы: Колониальный опыт, М., Изд. группа "Прогресс", "Литера", 1993, с. 167. ]. Прошли времена, когда умирали за свои убеждения первые христиане, когда святые отцы и пустынники придавали первостепенное значение хранению догматов - ведь догма понимается в христианстве не как результат работы мысли пусть даже самых умных людей, а как результат Откровения Самого Бога, конечно, в той мере, которую человек может вместить. В итоге, за полтора столетия (начиная с XVII в.) Америка не дала миру ни одного оригинального мыслителя в области богословия [см. Бурстин Д., Указ. соч., с. 13. ]. Прагматизм требовал, чтобы религия была четкой, простой и быстродействующей, религией в газетном духе. При зарождении печатного дела в молодой Америке предъявлялись следующие требования: "Газета должна быть полезной и своевременной, она не может требовать длительного изучения и сосредоточенности, она должна быть грамотной, но не может отделять художественное и экспрессивное от коммерческого и утилитарного..." [Бурстин Д.. Указ. соч., с. 370. ]. Точно таким же требованиям отвечает американский тип религиозности. В отличие от традиционной, "книжной", религии Старого Света американская новинка была явлением более легковесным, "газетным", но зато и намного более удобным и эффективным under the circumstances (При сложившихся обстоятельствах). Нет необходимости изучать традицию, не нужно сохранять апостольскую преемственность.

     Эта религия гораздо больше предлагала, чем требовала. Она давала вам смысл жизни и работы, утверждала в сознании своей избранности и богоугодности, не требовала постоянно вести духовную брань (хватало баталий с Англией, природой и индейцами) и краснеть на исповеди. Вместе с тем, она говорила о необходимости упования на Бога, о молитве и спасении...

     Самым главным "добавлением" ко христианству в Америке (помимо идеи избранности своей земли и народа) стало "обожествление" свободы и демократии. Символично звучит стихотворная надпись на статуе Свободы в Нью-Йорке: "Приведите ко мне всех усталых, всех бедных, жаждущих дышать воздухом свободы". Очень уж напоминает слова Христа: "Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас". Таким образом, спасителем оказывается не Бог-Христос, а американская богиня-Свобода.

     Плоды симбиоза демократии с христианской религией очень удачно иллюстрирует пример, который приводит М.Вебер в работе "Протестантские секты и дух капитализма". Когда он, путешествуя по США, "случайно упомянул о все еще значительной роли церковности в Америке, то в ответ ему было сказано: "По мне, сударь, каждый может верить или не верить, однако если я имею дело с фермером или купцом, который вообще не принадлежит ни к какой церкви, то я не доверю ему и 50 центов. Что побудит его отдать мне долг, если он ни во что не верит? " [Вебер М., Избранные произведения, М., "Прогресс", 1990, с. 275.] Весьма показательный случай, из которого можно сделать сразу несколько выводов. Прежде всего, налицо свобода, столь высоко чтимая в стране - право верить или не верить; но далее - сильно еще христианство! - невозможно доверять в делах человеку, который не принадлежит хоть какой-нибудь церкви (чисто по-протестантски). Заметим, что уже не важно, к какой именно церкви ты принадлежишь, - это уже протестантизм по-американски. В Америке само понятие "Церковь" исказилось: многие верующие называли свои службы "собраниями" и говорили "пойти на собрание", а не "пойти в церковь"; с другой стороны, появилось множество объединений типа "церковь любителей кофе" или "церковь рок-н-ролла".

     На этой почве расцвело такое первоначально чисто американское явление как путешествующие евангелисты-проповедники, со временем вылившееся в современные шоу телепроповедников. Оно - плоть от плоти "газетной религии": евангелисты путешествуют из города в город, проводя публичные проповеди, традиционно заканчивающиеся покаянием ряда грешников из числа присутствующих. Но дальше этого евангелист не идет. Он вынужден спешить в очередной город, где его ждут жаждущие (или сомневающиеся), которых он потом вновь оставит безо всякого руководства или, как сказали бы православные, "окормления"...

     По мере оформления государственности в атмосфере "газетного духа" стала возникать новая религиозная реальность. Появилось то, что мы будем называть "гражданской религией" (ее концепция разработана американским социологом Робертом Белла, а сам термин принадлежит Руссо) ["Догматы гражданской религии должны быть просты, немногочисленны, выражены точно, без объяснений. Существование могучего, разумного, благодетельного, предусмотрительного и заботливого божества, будущая жизнь, счастье справедливых, наказание злых, святость общественных договоров и законов - вот положительные догматы. Что касается догматов отрицательных, то я ограничиваю их одним только догматом - нетерпимостью... Тот, кто осмеливается сказать: "вне Церкви не спасения", - должен быть изгнан из пределов государства". - Руссо, "Об общественном договоре, или Принципы политического права". - Государственное соц.-экономическое издательство. М., 1938, с. 120-121.]. Она имеет свои символы и ритуалы. Выросшая из христианства, она во многом напоминает его и по форме образования новой мифологии, и по использованию мифологии старой. Вот как, например, создавался образ "американского символа и отца нации" Д. Вашингтона: сначала мифологизировалась жизнь - "святая жизнь", потом появилось "священное писание" - труды Вашингтона, которые были тщательно отобраны и где надо отредактированы. В создавшемся культе присутствуют и "священные останки", и ежегодные обряды, и ораторское богослужение [См. подробнее: Бурстин Д., Американцы: национальный опыт, с. 427-451. ]. Итак, появляется новый "святой", но "святой" не Церкви, а государства.

     Не менее интересны и национальные праздники США с этой точки зрения. Пожалуй, наиболее торжественно отмечаемый праздник в Америке - Рождество Христово. Празднуется оно повсеместно и очень широко, но с течением времени все больше и больше утрачивает собственно религиозное, христианское наполнение. Сегодня на всем Западе Рождество (которое празднуется даже с большей торжественностью, чем сама Пасха) - это скорее праздник подарков, праздник, когда можно вкусно поесть, сходить в гости и т.д. Рождество превратилось в фестиваль потребительского американского общества, у которого оно ассоциируется чаще с Санта Клаусом и рождественским discount (рождественское снижение цен на товары), чем с приходом в мир Иисуса Христа. Потребительское общество - мощный источник силы. Оно владеет умами, оно влияет на религиозное сознание, но и формируется им. Популярная семейная история периода конца XIX - начала XX века говорит: "Когда маленького мальчугана в воскресной школе спросили, откуда взяты десять заповедей, он не задумываясь ответил, что из каталога Сиерса и Роубака" [Бурстин Д., Американцы, Демократический опыт, М., Прогресс, 1993, с. 163.].

     В качестве национальных праздников отмечаются также дни рождения президентов Вашингтона и Линкольна (первоначально праздновавшиеся раздельно, сегодня они объединены в общий "Президентский день"), и это тоже атрибут гражданской религии, т.к. они являются "святыми" гражданского общества, а не Церкви. Любопытно отметить, что Православная Церковь празднует память своих святых обычно в день их смерти и лишь Христово - Рождество; в традициях гражданской религии - праздновать "рождество" своих святых.

     Гражданская религия в США вобрала в себя традиции американского протестантизма, соединила их с идеей свободы-демократии и оказалась новой религией, которую Р.Бэлла христианством уже не называет.

     Мы считаем, что гражданскую религию можно определить как духовно-религиозную основу построенного в США общества (с учетом вышеуказанной специфики Америки - где фундамент и стены, против всех правил, возводились одновременно).

     Общественно-политическое измерение гражданской религии позволяет активно использовать религиозную лексику в политических программах и общественной деятельности, но гражданская религия "демократично" лимитирует уровень возможной экспрессии религиозности: можно говорить о Боге, но лучше не конкретизировать Его (Иисус Христос например). Так, по наблюдению Бэлла, поступали и поступают все американские президенты, обязательно упоминавшие в своих инаугурационных речах Бога, но, хотя все они были христиане, не называвшие Его Иисусом Христом. Инаугурация (процедура вступления президента в должность) президента, кстати сказать, тоже является важным ритуалом гражданской религии.

     Что касается личностного измерения гражданской религии, то тут ее специфика проявляется еще отчетливее. Гражданская религия не является в большинстве случаев заменителем другой религии; можно быть баптистом, католиком, буддистом, но находиться в то же время в сфере действия гражданской религии и подчиняться ее законам. Основное влияние, которое гражданская религия оказала на другие вероисповедания, заключается в низведении их до уровня "Вашего частного дела", до уровня хобби. Естественно, политическое устройство свободного государства требует, чтобы вопрос веры был делом совести самого человека. С этим никто не спорит. Но уровень религии-хобби предполагает внутренний раскол между личным и общественным "я": не нужно пытаться во всем подчиняться религиозным законам, наивно исповедовать принципы веры во всей жизни (а не лишь в ее "религиозной" части), не стоит говорить о своих религиозных убеждениях, и уж тем более нельзя использовать их в качестве аргумента в споре или диалоге. Такова общая тенденция в сегодняшнем мире. Как отмечал П.Сорокин в работе "Кризис нашего времени": "По воскресеньям пуританин верит в Бога и Вечность, а в будние дни - в фондовую биржу".

     Не все американцы, конечно, согласны с таким положением вещей, тем более, что с ростом свобод все большего числа меньшинств в Америке (гомосексуалисты например) и с увеличением государственного регулирования этих свобод и защиты прав различных групп и организаций, все чаще возникают конфликтные ситуации, которых раньше и быть не могло. Так, например, Хилари Клинтон подверглась критике ряда общественных наблюдателей за то, что во время инаугурации мужа, ее можно было видеть с нательным крестом на шее. Один телекомментатор даже задал вопрос, подобает ли Первой Леди так открыто демонстрировать религиозный символ? В Колорадо учителю одной из публичных школ пришлось убрать со стола свою личную Библию, т.к. ее могли увидеть ученики, а также читать ее про себя, когда ученики были заняты выполнением самостоятельного задания: суд поддержал инструкцию, согласно которой учителю не позволяется создавать в классе религиозную атмосферу, что, по мнению судей, могло случиться, если бы ученики узнали, что их учитель - христианин [Cм.: Stephan L. Carter, The Culture of Disbelief, Anchor Books, 1994.]. Таким образом, доведенная до логического конца демократия оборачивается своей противоположностью: ряд существовавших ранее свобод начинает исчезать.

     Несмотря на широкое использование религиозной лексики, несмотря на то, что культурологи считают религию фундаментом, лежащим в основе любого культурного типа, в демократическом обществе не позволительно аппелировать к религиозным взглядам, использовать их как аргумент при отстаивании своей точки зрения, т.е. принимать религию всерьез, - если это входит в противоречие со свободой американского образа жизни. В итоге получается страшная драма. Психологически расколотый, нецельный человек (вспомним П.Сорокина: "по воскресеньям - Бог, в будние дни - фондовая биржа") уже не замечает своей нецельности. Так, губернатор Нью-Йорка Марио Гийомо в 1990 году публично поддерживал аборты, хотя, по его признанию, как христианин лично выступал против них [Stephan L. Carter, The Culture of Disbelief, Anchor Books, 1994, p. 62.].

     Не об этой ли "религиозности" говорится в Апокалипсисе св. Иоанна Богослова: "Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: "я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды"; а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг" (Откр. 3, 15-17).

     ("ТД", №7)