* * *

1.

Этот век навсегда погубил
Чистоту заповедную слов,
"То, что Анненский жадно любил,
То, чего не терпел Гумилев".

Этот век навсегда разделил
Позвонков клеевидную связь,
Мандельштама юродивый пыл,
Пастернака чернильную вязь.

И не колокол в темной ночи
Созывает достойных на брань,
И не воск догоревшей свечи
Оплывает в застывшую рань.

Вновь на бледном коне Государь
В предрассветном грядет серебре,
И снегами исходит январь,
Словно март на московском дворе.

2.

На белом поле белый снег
Ложится вровень с той землею,
Что всех равняла белизною
Костей истлевших в этот век.

Где Соловецкий бастион
И Юг изменчивой Рязани,
Там век ушедший истомлен –
Мертвее поля самой брани,

Мертвее древних координат,
Того, над чем уже не волен,
Давно порушенных палат
И сокрушенных колоколен.

На белом поле – тишина...
И ни креста нет, ни осинки.
Знать, не известны имена
Всех павших в этом поединке.

3.

Страниц, не тронутых распадом,
Все меньше под рукой число,
И смертоносным дышит ядом
Благое прежде ремесло, –

Отрава – ровно как с иголочки,
И плохи наши лекаря,
Стоят рождественские елочки
В сыром тумане января,

Дыша огнями и туманами,
Как остров высится Москва,
И между трезвыми и пьяными
Здесь разница не велика, –

Когда от крови в Дагестане
В полдневный жар земля жирна,
И павших в лебедином стане
В миру забыты имена.

Посох

Пусть Цезарь вовсе не убит,
Но шелк поблек былых знамен,
Не встать, как Лазарь воскрешен,
Тому, кто заживо смердит.

Как глина хрупкостью легка,
Всех городов лукава твердь,
Легионеров верных смерть
Хранит их долгие века.

А посох мой изъела соль
Дорог, ведущих в вечный град,
И только ветер с моря рад
Унять взыскующую боль.

Все то не истощится вдруг,
Ведь пал не в одночасье Рим,
Уйти или сразится с ним –
Нет выбора, любезный друг...

* * *

Играет легкая волна,
Войска идут парадным строем,
Уже окончена война
Меж Византией и Хозроем.

И пораженья от побед
Не отличимы этим летом,
Ведь дешевеет черный хлеб
И не опасно быть поэтом.

Свершится скоро торжество,
Из праха мощь воскреснет Рима,
Сокроет это волшебство
Ту рану, что не исцелима.

А нам иное суждено –
Для нас повсюду – Фермопилы:
Пред боем – горькое вино –
И безымянные могилы.

* * *

Пусть труден стал и наш словарь
Времен Бориса Годунова,
Но есть на то своя основа,
Как честь и правда, Бог и царь,

Пусть раб к свободе не привык
И червь скитается во прахе,
Но на кресте, в плену, на плахе
Непобедим стал наш язык.

Так пусть чужда вам наша речь,
Как ткань небесного покрова,
Что бархат поля Куликова
В пасхальный цвет смогла облечь.

* * *

Там, где черная стынет ольха
И где белая властвует стужа,
И где третьего крик петуха
Не пробудит того, кого нужно, –

Когда помощи можешь не ждать,
И один в поле больше не воин,
И когда уже не оправдать,
Что любви этой не был достоин, –

На оставленном всеми юру,
Где и звуков и красок смятение,
Этот пепел и воск – на пиру
В дни последнего отступления…

Отрясая всю пыль городов,
Преклоненных по воле Ваалу,
Обретешь еще силу и славу –
Там, где раньше и не был готов.