Священник Константин Островский. Пьесы театра «Патерик»

     ВЕДУЩИЙ. При дворе Византийского императора был некий достойный муж, христианин, всем всегда говоривший правду в глаза, за что его, естественно, не любили.
     ДОСТОЙНЫЙ МУЖ. Беды отовсюду обступили меня. Вижу на себе гнев Господень. Жена отравлена, дом сгорел, чего мне ожидать в дальнейшем? (Появляются двое придворных, не замечая его). Ах! Идут мои враги. (Прячется).
     1-й ПРИДВОРНЫЙ (продолжается разговор). Когда же мы, наконец, покончим с ним? Его правдивость невыносима!
     2-й ПРИДВОРНЫЙ. Он при императоре обличил меня в воровстве, я был ему искренне благодарен
     1-й ПРИДВОРНЫЙ. Ну да, его жену отравили. Надеюсь, что душа ее в раю.
     2-й ПРИДВОРНЫЙ. Жалко только, что сам он пока еще на грешной земле. Такому хорошему на ней не место!
     1-й ПРИДВОРНЫЙ. Говорят, у него ночью дом сгорел.
     2-й ПРИДВОРНЫЙ. Неужели? А как же он сам?
     1-й ПРИДВОРНЫЙ. Он спал в садовой беседке и остался жив.
     2-й ПРИДВОРНЫЙ. Вот как? Но все-таки, я думаю, он скоро встретится с женой на небесах. Послушайте! А вдруг он государственный изменник?
     1-й ПРИДВОРНЫЙ. Мысль всегда свежая! Придется проследить за ним. Вот до чего доводит благородство! Изменник! (Оба уходят.)
     ДОСТОЙНЫЙ МУЖ. Какой ужас! Они не успокоятся, пока не погубят меня! Что делать? Немедленно бежать. Куда? Давно я уже думал о пустыне... Теперь пора! Прощай, развратный мир!
     ВЕДУЩИЙ. И он, тайно оставив императорский двор, уехал в Египет, переоделся охотником и с луком за плечами удалился в пустыню к одному великому старцу.
     БЕГЛЕЦ (приближается к группе обедающих монахов). Так вот этот великий старец! Он, говорят, строжайший подвижник и питается только хлебом и водой. (Принюхивается.) Но что это за запах? (Старцу.) Благослови, отче.
     СТАРЕЦ. Да благословит тебя Бог.
     БЕГЛЕЦ (смущенно). Как вкусно у вас готовят, лучше, чем в городских монастырях. Я совсем не ожидал такого в пустыне.
     СТАРЕЦ. Не смущайся, брат. Я вижу, ты одет, как охотник... Натяни свой лук. (Беглец слегка натягивает лук.) Сильнее. (Еще натягивает.) Еще сильнее..
     БЕГЛЕЦ. Если чрезмерно натянуть лук, он переломится.
     СТАРЕЦ. Вот так и в духовной жизни. Нужно бороться со своими страстями, работать над собой, но бывают нужны и отдых, и утешение.
     БЕГЛЕЦ. Правду мне сказали, отец, о твоей рассудительности. Прими меня к себе в монастырь.
     ВЕДУЩИЙ. Старец принял беглеца в монастырь послушником и поселил его в своей келье.
     ПОСЛУШНИК (подметая пол). Все мету, мету, мету... Когда же духовная жизнь начнется? Потом еще пшеницу замачивай да корзины плети... Нет, не так я понимаю монашество! Монашество - это ангельский образ, а тут становишься подобен скотине, а не ангелу! (Бросает веник. Входит старец.) Отче, я решил! Отрекаюсь от всего земного, поэтому оставляю твою келью и буду жить в пустыне, как ангел. (Стремительно выходит .)
     СТАРЕЦ. Подумать только, ушел в ночь без теплой одежды, без еды, без огня... Эх, молодость - пылкость да неопытность. Но Бог милостив. Я думаю, он скоро вернется. Однако нужно проучить его.
     ВЕДУЩИЙ. Ночью послушник замерз и, не выдержав холода, стал стучаться в дверь кельи.
     ПОСЛУШНИК. Отче, отче! Впусти меня!
     СТАРЕЦ. Удались, окаянный сатана! Мой послушник уподобился ангелам, и ему не нужна келья.
     ПОСЛУШНИК . Это я, твой послушник. (Стуча зубами.) Я гибну от холода.
     СТАРЕЦ. Ангелы не испытывают холода. Ты, демон, не смущай меня.
     ПОСЛУШНИК. Я - не демон и не ангел, я - человек, сжалься ради Христа и прости мою немощь.
     СТАРЕЦ (открывая дверь). Ну, раз ты не ангел, а немощный человек, тогда входи. И теперь ты, надеюсь, понял, что коли мы нуждаемся в пище и одежде, то должны и трудиться ради них.
     ВЕДУЩИЙ. Однажды старец с послушником шли по дороге.
     ПОСЛУШНИК. Ой, что это лежит? (Поднимает платок.)Отец, я нашел платок!
     СТАРЕЦ. Ну и что же?
     ПОСЛУШНИК. Если благословишь, я возьму его себе.
     СТАРЕЦ. Разве ты положил его здесь?
     ПОСЛУШНИК. Нет.
     СТАРЕЦ. А как же ты хочешь взять то, что не положил?
     ПОСЛУШНИК. Но ведь это мелочь, платок.
     СТАРЕЦ. А Христос сказал в Евангелии: "Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом".
     ПОСЛУШНИК (раздраженно бросает платок). Ну и пусть лежит!
     СТАРЕЦ. Не следует предаваться гневу, чадо.
     ПОСЛУШНИК. А что же я могу с собой сделать?
     СТАРЕЦ. Терпи и молись.
     ПОСЛУШНИК. Да где же его возьмешь, терпение, в монастыре? То один раздражает, то другой! (Пинает ногой платок.) Надо все же уходить в пустыню!
     СТАРЕЦ. Ты ведь уже пробовал.
     ПОСЛУШНИК. Попробую еще, а то с людьми греха не оберешься. Прощай.
     СТАРЕЦ. Сохрани его, Господи!
     ВЕДУЩИЙ. И послушник стал жить один в пустыне.
     ПОСЛУШНИК (напевает). Я теперь живу один, над страстями господин... Теперь мне не на кого гневаться, буду в тишине молиться Богу, храня сердечный мир. Вот и колодец, наберем водички... (Делает, что говорит.) Одно ведерко наберем... поставим... теперь другое... (Первое ведро переворачивается.) Ах незадача! Что это такое?! Придется еще раз набирать... (Пока набирает первое ведро, поставленное второе переворачивается.) Ну что это! Опять перевернулось! Нет, я вам покажу! (Ставит первое ведро и, нервничая, набирает второе. Первое переворачивается.) Ах! Так пропадите вы пропадом! (В гневе бросает оба ведра в колодец. Приходит в себя.) Что я наделал?! Ведер больше нет...А, главное, я ведь ушел в пустыню, чтобы не гневаться, и вот пожалуйста. Должно быть, прав старец. Вернусь к нему с повинной головой. Видно, страсти нигде не оставляют нас, и нужно с ними бороться.
     ВЕДУЩИЙ. Послушник вернулся в монастырь, чтобы там под руководством старца преодолевать свои страсти.
     ПОСЛУШНИК. Отче, прости меня за своеволие. Теперь буду тебя во всем слушаться.
     СТАРЕЦ. Точно ли во всем? Ты хорошо подумал? А то будешь роптать, как раньше.
     ПОСЛУШНИК. Нет, отче! Хочу отсечь свою грешную волю и выполню все, что ты ни скажешь!
     СТАРЕЦ. Точно ли выполнишь?
     ПОСЛУШНИК. Да.
     СТАРЕЦ. Видишь эту сухую палку?
     ПОСЛУШНИК. Вижу.
     СТАРЕЦ. Воткни ее в землю, вот сюда. (Послушник втыкает.) Каждый день приходи утром и вечером и поливай ее. Кто бы тебе что ни говорил, отвечай, что ждешь плодов от этого дерева.
     ПОСЛУШНИК. Благослови, отче.
     СТАРЕЦ. Да благословит тебя Бог.
     ВЕДУЩИЙ. И послушник стал ежедневно утром и вечером поливать сухую палку.
     1-й МОНАХ. Этот брат, наверное, заболел. (Послушник в это время поливает палку.)
     2-й МОНАХ. Братец, что ты делаешь?
     ПОСЛУШНИК. Поливаю дерево.
     2-й МОНАХ. А зачем?
     ПОСЛУШНИК. Надеюсь получить от него плод.
     1-й МОНАХ. Ты, мне кажется, перегрелся на солнце. Это ведь не дерево, а сухая палка!
     ПОСЛУШНИК. Лучше за послушание поливать палку, чем творить свою волю на погибель душе.
     ВЕДУЩИЙ. Так прошло три года. И однажды утром...
     СТАРЕЦ (видит, что послушник поливает палку, а на ней растет плод). Брат! Посмотри!
     ПОСЛУШНИК. Куда благословишь, отче?
     СТАРЕЦ. Посмотри, твое дерево принесло плод!
     ПОСЛУШНИК. Слава Богу.
     СТАРЕЦ. Братия! Братия! (Приходят монахи.) Видите чудо?
     МОНАХИ. Видим! Видим!
     СТАРЕЦ (срывает плод). Братия, призываю всех вас: вкусите плодов дерева послушания.
     ПОСЛУШНИК. Какое счастье, отец, что Бог привел нас в пустыню и являет нам свои чудеса! Но как же люди спасаются в миру? Вспоминаю свою жизнь при дворе и тех, кто меня окружал. Ужасно! Неужели все гибнут?
     СТАРЕЦ. Нет, чадо, не так. И миряне достигают святости, а не только жители пустыни. Много лет назад был со мной такой случай. Стали приходить ко мне помыслы и хвалить за строгую жизнь Я, как мог, прогонял их молитвой и однажды услышал голос от Бога: "Ты не пришел еще в духовную меру землекопа, живущего в Александрии".
     ВЕДУЩИЙ. И старец рассказал послушнику о своей встрече со святым землекопом.
     СТАРЕЦ. Мир тебе, истинный раб Божий.
     ЗЕМЛЕКОП (перестает копать). И тебе мир, отец. Что истинное нашел ты в мирянине, придя из святой пустыни?
     СТАРЕЦ. Бог послал меня сюда, и ради Бога расскажи мне о своих подвигах. Как ты проводишь свою жизнь?
     ЗЕМЛЕКОП. Мне нечего рассказать тебе, отец. Добрых дел я за собой не знаю.
     СТАРЕЦ. А как же ты работаешь? Покажи мне.
     ЗЕМЛЕКОП. Ну как? Набираю землю в лопату (показывает) и говорю: "Бог любит всех людей", а потом отбрасываю землю (показывает)и говорю: "Только я достоин вечной муки".
     СТАРЕЦ. Поистине велико твое делание!
     ЗЕМЛЕКОП. Чего уж тут великого? Только плата велика.
     СТАРЕЦ. Сколько же тебе платят?
     ЗЕМЛЕКОП. В день получаю две монеты, на одну покупаю себе хлеб, а другая лишняя - отдаю ее нищим.
     СТАРЕЦ. Брат, это истинный путь! "Бог любит всех людей, только я достоин вечной муки" - вот спасительное устроение ума.
     ПОСЛУШНИК. Так что же, отец, мы напрасно подвизаемся в пустыне, раз мирской землекоп превзошел нас, живя в городе?
     СТАРЕЦ. Нет, чадо, не так. Вот я покажу тебе на примере. Буду толкать тебя, ты только не падай. (Толкает послушника, тот чуть не падает. Так несколько раз.) Тяжело было тебе устоять?
     ПОСЛУШНИК. Ничего себе.
     СТАРЕЦ. Так же тяжело устоять христианину в миру - вокруг соблазны. А в пустыне соблазнов нет, только бесы и наша гордость, но ведь это и в миру с нами.
     ПОСЛУШНИК. Просто каждому нужно идти своим путем?
     СТАРЕЦ. Каждому нужно нести свой крест.
     ВМЕСТЕ. И за все благодарить Бога!