Священник Константин Островский. Жизнь равная вечности. Уроки спасения.

     71.
     Враг, диавол, может представить такое зеркало душевным очам твоим, что все чужие недостатки и грехи будешь видеть. Надобно смотреть более на самих себя. (81)
     Такое зеркало перед всеми нами поставлено, и мы по большей части заняты тем, что рассматриваем недостатки других. Это само по себе доставляет нам нечистое услаждение, а кроме того, на фоне, по нашему разумению, грешников мы кажемся себе лучше. Этим тоже услаждаемся. Если не разобьем с Божьей помощью это дьявольское зеркало, обречем себя на вечную муку.
     Когда страсти не беспокоят нас, начинает казаться, что мы безгрешны, и тогда мы легко осуждаем ближних. Осуждаем потому, что сами себя не знаем. Знали бы, в каком мы сами состоянии, не дерзнули бы осуждать кого бы то ни было. Вся нечистота, которую видим в людях, она есть и в нас. А если бы были святы, то у нас не было бы даже намека на осуждение.
     Святые отцы толкуют, что страсть осуждения лишает нас возможности видеть ближних своих такими, каковы они на самом деле. Пораженные этой страстью, мы не можем никому духовно помогать. Поэтому, если замечаем за собой осуждение (словесное или мысленное), должны немедленно пресекать его и всегда укорять только самих себя.

     72.
     [Дух осуждения] есть дух пытливый, дух гордости, дух тщеславия. Избави, Боже, от сего душепагубного духа! (81)
     Если мы не заняты самоукорением, молитвой, борьбой со своими страстями, тогда мы неизбежно смотрим на внешний мир нечистым оком. "Самооправдание закрывает духовные очи, и тогда человек видит не то, что есть на самом деле", - писал преподобный Никон Оптинский.
     Если же будем жить правильной духовной жизнью, то постепенно придем к тому, что нам не будет дела до недостатков других. Наша душа станет очищаться, мы начнем прозревать в людях образ Божий. А если обретем в какой-то мере любовь к ближним, то сможем помогать им избавляться от недостатков. Если бы мы со смирением никого не осуждали, а видели бы свои страсти и сами себя укоряли за них, то Бог не попускал бы нам впадать в искушения.

     73.
     Молитесь: Господи! От тайных моих очисти мя, и от чуждых пощади рабу твою. Тут об очищении грехов своих молитесь, и от чуждых, чтоб избавил от осуждения ближних и от оклеветания. (193)
     Существует пагубное заблуждение, что грех осуждения ближнего не так уж значителен и поэтому не строго наказуем. А между тем, нарушая заповедь Божью "Не судите", мы пытаемся занять престол Божий, уподобляясь самому дьяволу, который именно за этот грех был низвергнут с Небес.
     Одно дело наши житейские грехи, скажем, Ваня с Петей подрались, а если они попытаются свергнуть президента, это будет государственным преступлением, за которое полагается суровое наказание. Вот так и мы, когда беремся судить ближних, то уже не просто мелко грешим, а совершаем тяжкое преступление против Бога и подвергаем себя заслуженному гневу Божьему.

     74.
     Мы живем не во время гонений; но нельзя сказать, чтобы и ныне не было гонений: есть гонения от врага, - то одно представит, то другое, чтобы привести в уныние, в печаль, отчаяние, чтобы как-нибудь отторгнуть от Бога, - представляет, чего совсем не было, увеличивает, из макового зерна делает гору. (391)
     Мы привыкли себе доверять. И напрасно. Хотите верьте, хотите нет, но мы почти всегда ошибаемся. Сплошные пустые фантазии. Кто-то странно обернулся - мне кажется, это он мной недоволен. А на самом деле, может быть, у него шея чешется. Кто-то мне улыбнулся - значит, я ему понравился. А у него просто настроение хорошее. Бесы не дремлют, это они нам нашептывают: про тебя плохо думают, тебя собираются обидеть, против тебя замышляют зло. Но не всегда это именно бесовские внушения, наши души настолько испорчены, что и сами настроены на такое бесовское восприятие окружающего.
     Каждый пусть поразмыслит, хорошо ли мы самих себя знаем, какого свойства наши сердечные движения, можем ли мы в них сами разобраться: добрая ли пришла мысль или злая, действую я по заповеди Божьей или нет? Тем более мы не можем знать, что делается в сердце другого человека. Поэтому, когда мы видим что-то хорошее в окружающих, должны благодарить Бога за то, что есть добро в мире, когда же мерещится что-нибудь плохое, должны устраняться от осуждения и вообще от всякого суда, но все предавать в руки Божьи.

     75.
     Кто и хорошо живет, да думает о себе, что он лучше других, - питает в себе вредные мысли. (446)
     Это обычное искушение: смотрим вокруг себя гордым оком, и поэтому нам кажется, что мало спасающихся. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что бесы тщеславия стремятся показать нам наши добрые дела. А как только мы их увидим, так сразу теряем пользу, которую могли бы от них иметь. Не способны мы видеть свою добродетель без самодовольства и самовозношения.
     В то же время, осуждая окружающих, мы полностью губим все наши и без того ничтожные приобретения. Даже если человек совершил много замечательных и великих дел, но осуждает других, то в духовном плане все его дела оказываются бесплодными.

     76.
     Ежели мысль придет осуждать сестру, тотчас скажи: Спаси, Господи, и помилуй сестру мою и ее святыми молитвами дай мне смирение. (447)
     Обычно такие наставления воспринимаются в моральном смысле: мол, мы не должны быть плохими, а должны быть хорошими. На самом деле мы не можем так вдруг, по своему желанию измениться. Разбить чашку легко, а склеить иногда просто и невозможно. Так и с душой человеческой - впасть в грех легко, а очиститься от него трудно. Приведенные слова старца следует понимать в прямом смысле. Если кто-то вызывает наше недовольство, нужно молиться и за себя, и за этого человека. И постепенно дух осуждения будет отступать.
     Кстати, напомню о двух главнейших препятствиях к причащению Святых Тайн. Во-первых, состояние тяжкого греха, к примеру, если человек пребывает во вражде с кем-то. Хотя мы в своем умопомрачении почему-то не склонны считать это тяжким грехом. Во-вторых, когда человек считает себя достойным Причастия, когда думает: вот я хорошо подготовился, очистился, теперь могу в чистый сосуд своей души принять Святые Тайны. Это состояние прельщенности. Если с такими мечтаниями дерзнуть приступить к Чаше, то можно причаститься себе в осуждение, вызвать на себя гнев Божий.

     77.
     Иногда мы не думаем о том, кем пренебрегаем; а тот, может быть, угодил Господу больше всех. (448)
     Иной суд Божий, иной человеческий. Не нужно думать, что если о нас люди хорошего мнения, то и перед Богом мы тоже хороши. У Бога свой суд. Он судит глубину сердца человеческого, а не внешние поступки. Конечно, если человек впадает в тяжкие грехи, это признак того, что у него и сердце не в порядке. Но ведь он покаяться может в любое время и измениться радикально. Вот почему не нужно осуждать людей, полагая, что они неисправимые грешники.
      Допустим, что кто-то плохо поступил. Это факт. Но помыслы о том, что этот человек плохой, принимать нельзя. Надо отличать то, что есть в действительности, от того, что мы думаем об этом. Какой-то человек может поступать, как враг Христов. Но думать про него, что он враг Христов, - осуждение греховное. Только один Бог знает, каков человек на самом деле. Всякий суд должен быть предоставлен Богу, единственному судье, который никогда не ошибается. Не следует и на свой счет обманываться и фантазировать, что вот я живу плохо, а сердце-то у меня хорошее. Правда ли хорошее?

     78.
     Бог всегда с нами! Смиренным благодать дает. (11)
     Бог-то всегда с нами со всеми, а благодать дает только смиренным. А гордым Бог противится. То, что Он всемилостив, как раз и подтверждается тем, что Он наказывает нас за гордость, побуждая к исправлению.
     Когда мы впадаем в грех, то ищем причину вокруг себя: кто-то нас соблазнил, обстоятельства так сложились - в общем, что-то случилось и я впал в грех. Это неправильно. Потому что причина греха внутри нас. Святой Иоанн Лествичник пишет: "Где случилось падение, там предварила гордость". Гордость - источник всякого греха. Когда мы превозносимся своими мнимыми добродетелями или даже действительными, то этим делаем себя неугодными Богу, и Он, чтобы привести нас в чувство (если никакие другие средства не помогают), иногда попускает впасть в тяжкий грех, чтобы мы перестали о себе высоко думать.
     Причина отчаяния - тоже гордость. Церковь учит, что нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного. Поэтому если мы впали даже в тяжкий грех, то должны искренне в нем раскаяться, оставить его и твердо верить, что Бог нас прощает. Так что в этом смысле для отчаяния нет оснований.
     Бесы, когда втягивают человека в грех, рисуют ему Бога человеколюбивым, всепрощающим и внушают, что можно согрешить, а потом покаяться. Когда же человек согрешит, начинают пугать его Страшным судом, тем, что грех настолько велик, что уже и простить его невозможно. И то и другое ложь. Когда чувствуем соблазн, тогда как раз и должны вспоминать о Страшном суде и о том, что неизвестно, успеем ли мы еще покаяться. А уж если попущением Божьим согрешили, тогда нужно каяться и твердо надеяться на милосердие Божье.

     79.
     Без смирения, хотя бы власяницу носили, хоть вериги, хотя бы какой чрезмерный пост имели, - все не принесет никакой пользы: "Научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем". А кто учитель-то? Сам Христос Спаситель. Тщеславные и гордые в спокойствии быть никак не могут нигде. (41)
     Пока в нас есть тщеславие и гордость, мы никогда и нигде не сможем обрести сердечного мира. "Да и в Царствии-то Небесном быть не могут, если здесь не очистятся". Тщеславие и гордость есть в каждом из нас. Скажем, водку не все пьют, воровать не все воруют, блудить не все блудят, а тщеславием и особенно гордостью все мы грешны. Почти за каждой утреней слышим мы такие слова: "Низложи сильныя со престол и вознесе смиренныя". То, что мы кажемся себе сильными, это как раз и не допускает нас до престола в Царстве Небесном. Бог нас прогоняет от этого престола, хотя изначально он для нас предназначен, ведь мы дети Божьи по благодати, мы должны соцарствовать Христу в Царстве Небесном. Но это Царство сохраняется смирением. Если смирения нет, то благодать гонит нас оттуда.
     Внешние подвиги могут быть хороши и действенны, когда человек несет их со смирением. Великие подвижники носили вериги, власяницу, клали много поклонов, терпели жестокий пост, спали на голой земле, на камнях. Но они все это не считали каким-то добрым делом, просто знали по опыту, что при телесном покое благодать умаляется. Когда человек гордится своими подвигами, он явно изменяет Богу, явно грешит. Лучше никаких внешних подвигов не нести, чем нести их с гордостью. А когда человек смирится, то Бог укажет меру телесного подвига.

     80.
     Сатане весьма противна смиренная монашеская жизнь. Он хочет, чтобы мы были горды, прекословны и ропотливы. (79)
     Сатане противна не только монашеская жизнь, сатане противна всякая смиренная жизнь, и он любой ценой старается расстроить духовное состояние человека. Когда небольшой пожар в доме, то жители еще могут как-то с ним бороться, а когда большой, тогда все погибает. Так и сатана старается нашу гордость раздуть в великий пожар, чтобы человек окончательно погиб.
     В нас есть еще страсть прекословия и ропотливости. Это очень страшно. Преподобный Исаак Сирин пишет, что Бог всякого человека терпит, не терпит Он только человека, всегда ропщущего. Склонность к прекословию, желание настаивать на своем мнении - это проявление гордости, а вовсе не признак сильного и твердого характера. Сила характера требуется для другого - для послушания и смирения, здесь нужны и твердость, и настойчивость, и упорство. Отстаивать нужно не свое мнение, отстаивать нужно истину. А истина слишком редко совпадает с нашим мнением, особенно если мы на нем настаиваем.

     81.
     И в ком [сатана] успеет выполнить волю свою, того из монастыря выводит в мир, в прежнее состояние. (79)
     Сатана не только из монастыря выводит. Бывает, человек оставил прежнюю греховную жизнь, стал на путь покаяния, но из-за своего невнимания принимает бесовские помыслы, и бесы разжигают в нем страсти и стараются выманить его, монаха - из монастыря, мирянина - из церкви. В святоотеческой литературе встречается такое сравнение: как пес старается ухватить кусок мяса, оттащить в сторону и там спокойненько сожрать, так и бесы стараются выманить человека из спасительного церковного окружения и, когда он останется один, охваченный своею гордостью, окончательно погубить его. Нам необходимо всеми силами бороться с помыслами недовольства своим положением и ропотом на людей, а тем более - на Бога.
     Очень часто монахов смущают помыслы, что надо из одного монастыря перейти в другой, работающих в церкви - что надо перейти в другой храм, семейных людей - что надо создать другую семью. Все это вражьи искушения. Святые отцы учат, что надо менять место своего пребывания только в тех случаях, когда окружающая обстановка склоняет нас к греху и возникает угроза падения. Пока вокруг нас люди грешат, а мы нет (имеются в виду тяжкие, грубые грехи), надо бороться с помыслами осуждения, молиться за всех. Вот если втягиваемся в грехи, если, например, муж не только сам пьет, а и жену свою втягивает в пьянство или сам блудит и ее к тому же склоняет, тогда да, нужно бежать из такого места, в котором мы заражаемся от окружающих злом. Когда же нас просто не почтили, просто нам что-то не так сказали или чего-то недодали, то все это как раз полезно для души.

     82.
     Гордиться не должно: гордым Бог противится, а смиренным дает благодать. Тщеславиться не надобно, а приписывать все, что имеем, славе Божией: не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу. (139)
     Не все знают разницу между гордостью и тщеславием. Тщеславный в душе своей заботится о том, как он выглядит перед людьми, а гордому иногда бывает все равно, как о нем люди думают, ему достаточно того, что он сам о себе высокого мнения. Гордость надо еще суметь распознать. "Признаки гордости суть уничижение или презрение ближних и нерадение о исповеди, а сама по себе гордость человеку неприметна", - пишет святитель Игнатий Брянчанинов.
     Не всем, может быть, понятно, чем так плохо тщеславие. Человек делает добрые дела, и ему хочется, чтобы люди его за них хвалили. Но само это желание обличает его в том, что он заботится не о горнем, а о земном. Какие бы хорошие дела ни делал человек, они ничего не приносят ему для вечности, если он озабочен не вечным, а временным.
      Кстати, насчет сребролюбия. Мы люди в основном небогатые, однако же дело не в количестве денег, вещей, домов и автомобилей, а в том, что мы имеем излишек, то, без чего лучше было бы обойтись. Что такое излишек? Это все, что мы приобретаем по славолюбию, сластолюбию и сребролюбию. Если человек покупает себе ложечку стальную, а не алюминиевую, потому что ему стыдно перед гостями, то эта ложечка будет для него роскошью. Если человек кладет деньги на книжку, надеясь, что они спасут его от каких-то невзгод, значит, он не надеется на Бога, и эти деньги оказываются ему в осуждение.
     Одни свадьбы чего только стоят. Из-за мелкого тщеславия тратится уйма денег, которые можно было бы отдать молодым, чтобы они купили себе что-то действительно необходимое. А мы, вместо того чтобы сознаться: "Господи, немощен, из тщеславия устраиваю эти пирушки", думаем, что мы гостеприимные хозяева ( как же, люди обидятся).
     Гостеприимство - это когда, скажем, хочется побыть одному, а приходит человек и просит пустить его ночевать. И мы не ложимся спасть, а готовим ему еду, стелим постель - в общем, жертвуем своим временем и силами. А когда мы сытых и всем довольных гостей принимаем, тратя на это огромные деньги, это тщеславие в чистом виде.

     83.
     "Научитесь от Мене, яко кроток есмь". Кто Учитель-то? А гордые и тщеславные в спокойствии быть никак не могут нигде; да и в Царствии Небесном не могут быть, если здесь все это не очистят. (276)
     Причина нашего беспокойства, всех наших искушений и скорбей - гордость и тщеславие. Они-то и мешают нам войти в Царство Небесное. Многие считают, что мы люди маленькие, немощные, а заповеди писаны для сильных. Вовсе нет. Для того чтобы смиряться, ничего особенного не нужно. Смиряться как раз труднее сильному, одаренному человеку. У кого нет никаких особенных телесных, душевных или духовных дарований, тому смиряться легче. Поэтому Бог обычно и не дает нам их, чтобы мы хоть этим не искушались.

     84.
     Вся важность состоит в одном смирении; сколько поклонов ни клади, да если будешь думать, что проводишь жестокую жизнь, так что в этих трудах? Вовсе ничего. (297)
     Это относится буквально ко всем нам. Можно предположить, что к каким-то особо опасным преступникам не относится, но, насколько я знаю из литературы, даже люди, которые проводят грубо греховную жизнь, находят, однако же, за что себя похвалить, кичатся своими злодеяниями. А уж если человек не совершает тяжких грехов, то считает себя чуть ли не святым, сам себя за все хвалит. На помыслы, хвалящие нас, нужно смотреть как на расхитителей. Делая доброе дело, мы, образно говоря, приобретаем сокровище для вечности, но, как только похвалим себя, впускаем вора - и остаемся ни с чем.
     У Иоанна Лествичника читаем про подвижника, который имел великие дарования от Бога, но, к несчастью, ставил себе их в заслугу. Когда он умирал, на глазах у братии к нему подступили бесы и завели с ним спор. Он стал оправдываться перед ними, и так, препираясь с бесами, душа его отошла в вечность. И нет никакой уверенности, что посмертная участь этого подвижника утешительна.
     Не на дела и дарования нужно нам надеяться, а только на Бога. Хорошо ли живем, плохо ли, а живем хуже, чем нужно.

     85.
     Один путешественник... копил деньги на колокол в одну пустынь и прежде времени говорил: как он привезет его и оставит у ворот монастырских, а сам уйдет в лес; увидят, удивятся и догадаются: "А! Это, верно, Братков" - пойдут искать его, как будут угощать его и благодарить! Пошел купаться и потонул, этим и кончились все его замыслы! (299)
     Этот человек был наивным. Мы, конечно, не такие наивные, мы обычно вслух ничего подобного не говорим, а только в сердце услаждаемся мечтаниями о славе и почете. Тщеславие - общая наша беда. Оно расхищает сердце человека, оставляет нас духовно бесплодными. Известен рассказ про девицу, которая творила много добрых дел, и все ее за это уважали. После смерти девица явилась в видении своей знакомой - явилась плачущей и несчастной. Знакомая спросила: "Почему тебе так плохо, ведь ты жила добродетельно?" Та ответила: "Жила-то я добродетельно, но все меня уважали и хвалили, а я принимала эти похвалы".
     Преподобный Варсонофий Великий говорил, что горе тому человеку, имя которого выше дел его. Эту же мысль, укоряя самого себя, не раз повторял преподобный Макарий Оптинский. Так учили и так жили святые отцы, они старались скрывать свои добродетели, избегали славы и похвал. А мы, наоборот, стараемся изо всех сил, чтобы люди думали о нас лучше, чем мы есть на самом деле. Отчасти мы правы. Если бы мы вдруг увидели себя и окружающих без прикрас, такими, каковы мы в действительности, то от ужаса и стыда провалились бы сквозь землю.
     Для душ наших гораздо полезнее, когда люди нас ругают, а не хвалят. Но мы этой пользы обычно не получаем, так как не ищем смирения. Когда меня не почтили, не оценили, чего-то лишили или унизили, то я в душе возмущаюсь и осуждаю людей, которые не хотят почитать моего идола - моего "я". Сам я ему поклоняюсь и поэтому считаю, что вправе ждать того же от окружающих. Не желающий поклониться моему идолу, естественно, еретик. Он безбожник, отвергающий мое божество. Так рассуждали древние язычники, так рассуждаем и мы - современные христианские язычники.

     86.
     Жалуетесь на свое душевное неустройство; не можете преодолеть горделивого нрава и вспыльчивой привычки, а паче осуждения других. На сие Вашему преподобию ответствую: мы ныне находимся не в мирской жизни, а в духовной; Вы только вступили в оную и почитаться должны новоначальною, то и не удивительно, что вкорененная привычка в мирской жизни преодолевает духовную жизнь. (146)
     А мы все и есть новоначальные, поэтому нам не нужно удивляться, что в нас живут страсти. Это хорошо, что нам хочется очиститься от страстей, что нам хочется жить безгрешно, но нужно знать, что болезнь наша тяжелая, и как человеку, когда он серьезно болен, нужно долго лечиться, так и нам нужно настраиваться на долгое, пожизненное покаяние.
     Не нужно думать, что вот я сейчас возьмусь за дело и через две недели стану святым. Богу, конечно, все возможно, такие исключительные случаи бывали, но всегда это было связано с великим страданием. Обычно же человек всю жизнь борется с собой, и вся жизнь его, короткая ли, долгая ли, уходит на борьбу со своими страстями. Если он не впадет в отчаяние, не опустит руки, будет бороться, будет каяться, то Бог, разумеется, его не обманет, и он войдет в Царство Небесное.

     87.
     Многие желают видеть что-нибудь во сне, но от этого с ума сходят, и не надобно желать потому, что это иногда приводит в гордость, говорят: вот я удостоиваюсь видения какого; а это от врага. (322)
     Даже если истинное видение нас посетит, не следует без крайней нужды никому об этом рассказывать. Но таким людям, как мы, истинных видений ожидать не приходится. Спасаться не хотим, реальной духовной жизнью не интересуемся, но по гордости, тщеславию и любопытству хотим особых переживаний, видений, чудес.
     Истинные переживания, те, что от Бога, даются по благодати, когда Господь сочтет нужным, а не когда мы сами этого ищем. Так что если жаждущим чудес и является некое видение, то оно, в лучшем случае, продукт их собственного падшего естества. В худшем - дело дошло до того, что Бог попускает действовать бесам.
     Святой Исаак Сирин говорил, что, кто прежде обучения деятельной жизни приступает к жизни умозрительной ради ее сладости, на того находит гнев Божий. Под деятельной жизнью подразумевается борьба со своими страстями, исполнение заповедей Божьих. Когда человек в этом значительно преуспеет, он может, по особому призванию и благословению Божьему, переходить к созерцательной жизни, которая действительно связана со многими утешениями. Но люди, которые еще не потрудились в делании заповедей Божьих, которые не призваны Богом к созерцательной жизни, а стремятся к ней только из-за духовного сластолюбия, навлекают на себя гнев Божий. Они часто впадают в демонскую прелесть или сходят с ума.

     88.
     Если Господь Бог будет судить нас не по грехам нашим, а по тем спасительным действиям, кои мы сделали, то и тут не оправдится всяк живый; а лучше возложим упование на Его великое милосердие; отчаиваться не надобно - кто может быть достоин? (11)
     В литературе и живописи распространен не очень удачный сюжет: на Страшном суде взвешиваются наши добрые и злые дела. Слишком оптимистичная картина. Ведь наши добрые дела часто бывают хуже злых, потому что мы ими гордимся и этим оскверняем. Ни в коем случае нельзя уповать на свои добродетели и подсчитывать, чего у нас больше, хорошего или плохого. Нужно надеяться только на милосердие Божье.
     Но Бог и от нас ждет милости. "Милости хочу, а не жертвы" - читаем в книге пророка Осии (Ос. 6, 6). Это нужно понимать не так, что, подавая нищим или жертвуя на храм, мы рассчитываемся за какие-то свои грехи, а так, что, оказывая милость ближним, человек привлекает к себе милость Божью.
     В Деяниях святых апостолов описан случай с Корнилием сотником, который был язычником, но, веря в Бога, жил добродетельно. Само по себе это не могло спасти его, но молитвы его и милостыни его, как сказал ему Ангел, "пришли на память пред Богом" (Деян. 10, 4). И Бог прислал к нему апостола Петра, который его крестил, и тогда уже Корнилий, став на путь Христов, получил спасение.

     89.
     Если будешь делать что-нибудь доброе, то не причитать сие благости Божией вспомоществующей, тут-то и худо и падение последует. (247)
     Здесь говорится о несвойственных нам добрых делах. Случается, конечно, что мы совершаем нечто хорошее, но всегда забываем, что это не наш дар Богу, а, наоборот, Бог по любви своей дарует нам благодатную силу, чтобы мы могли хоть иногда сделать что-нибудь доброе. Было бы естественно за это от души возблагодарить Господа. Но, ослепленные гордыней, мы приписываем все хорошее себе, своей мнимой доброте, своей фиктивной праведности. Сами дела остаются добрыми (кто-то, положим, ухаживает за больными или благотворит Церкви, кто-то много трудится, много молитвословит), но для вечности они обесцениваются нашим самодовольством.
     Вот за эту-то безумную гордость Господь и вынужден нас наказывать, опять же для нашего вразумления. Иногда в качестве целебного наказания попускается нам падение. Иными словами, мы подвергаемся искушению и, не устояв в нем, впадаем в грех. Такое падение, как лекарство от гордыни, призвано смирить нас, побудить к покаянию и научить трезво оценивать приходящие помыслы. Сам же Господь, вновь милуя нас Своею благодатью, помогает нам подняться. Насколько успешной окажется такая "терапия", захотим ли мы принять Его помощь, - зависит только от нас.