|
Минувший век был веком великих открытий и изобретений. Особенно поразительно проявил себя человеческий ум – этот неутомимый изобретатель – в двух, казалось бы, различных и не имеющих друг ко другу отношения областях: в космической механике и религии. Технический гений основан на умении использовать фактический материал прошлого, находить новые возможности и варианты в так называемых научных гипотезах, ставить эксперименты, находить между явлениями закономерности и осуществлять добытые знания на практике. Здесь – область рассудка, в которой он чувствует себя маленьким царьком. Исследования, соединенные с изобретательством, сделали в минувшем веке возможным такие явления, которые до этого считались фантастикой. Это область человеческого интеллекта, область души, область приспособления к материальной реальности. Но те же самые способы, применяемые к религии, дают противоположные результаты. Религия (мы говорим о Православии) – это область не души, а духа. Здесь изобретения и открытия не превращение фантастики в реальность, как в науке, а напротив, выход из духовной реальности в фантастику с религиозной терминологией, подмена духовного душевным.
Дух созерцает, душа изобретает. Потеря духовности привела к созданию множества религиозных систем, где духовное заменилось душевным, и потеря восполнилась изобретательностью. Религия – Откровение, данное Богом и хранимое в Церкви – в поле действия благодати. Измена церковному преданию, в каких бы формах – явных или скрытых – она ни совершалась, приводит к реформаторству, подмене предания человеческими домыслами. Душа, действуя в материальном плане, находится на своем месте. Душа, вторгающаяся в область духа, проявляет себя как фантазерка. В настоящее время появилось множество сект – как христианских, так и нехристианских: словно грибы после дождя, выросли из-под земли гуру, махатмы, ересиархи и декаденствующие теологи. Каждый хочет прославить себя каким-то изобретением; каждый сочиняет свою собственную веру; каждый хочет утвердить себя через беззастенчивую рекламу; каждый хочет войти в бессмертие, выцарапав свое имя на стене храма.
Но оставим в стороне гур и махатм, заклинателей змей и танцующих на собственной голове йогов и обратимся к тому, что творится в нашей Церкви.
Идеи – если только это слово уместно – гуманизма и либерализма, которые когда-то вдохновляли гностиков, начинают все громче звучать в лекциях и статьях современных теологов-модернистов. Преподаватель Московской Духовной Академии А.И.Осипов выступил с «революционной» теорией, которая представляет собой замаскированную под христианство теософию. Он учит, что Христос Своим пришествием на землю сокрушил ад, уничтожил его, и плодом этой победы пользуются люди, которые живут согласно своей совести и убеждениям, независимо от их веры. Прямо не отрицая истинности православной Церкви, он говорит о существовании некой универсальной церкви, членами которой являются или становятся люди по их нравственным качествам. Благодати как освящающей силы для спасения не требуется.
Взгляды, согласно которым Христос одним Своим пришествием на землю упразднил ад и этим освободил и спас человечество без действия Духа Святого, основавшего Церковь, были известны древним гностикам, подразумевавшим под адом дурную материальность. «Спасение только через исполнение определенных общественных и моральных правил» – это главный догмат либерального христианства, по сути дела уничтожающий остальные догматы. Протестантское учение о небесной церкви, в которой объединятся люди различных конфессий, и теософское учение об общности и равенстве религий лежат в основе высказываний г-на Осипова, для которого существует только одна неведомая церковь, тождественная небесному царству. Необходимость принадлежности к земной Церкви, а также Таинств Крещения и Причащения, без которых, по словам Спасителя, невозможна вечная жизнь, г-ном Осиновым прямо не отрицается, но он считает, что и без этого можно быть христианином, даже не веря во Христа как Спасителя мира. Таким образом, вера как главное условие для спасения и богообщения г-ном Осиновым игнорируется.
Все эти учения пока не выходят из круга крайнего протестантизма, которые иногда называются его «левым крылом». На западе уже появились общины атеистического христианства, эмпирического христианства и т.д., но они все-таки достаточно последовательны в том смысле, что не касаются сотериологии. Однако г-н Осипов хочет быть оригинальным мыслителем, поэтому он прибавил к протестантско-теософским взглядам собственную сотериологическую историческую концепцию. Он утверждает:
1) что к числу ветхозаветных праведников относятся древние философы и добродетельные язычники;
2) что Ветхий Завет продолжается, и люди, не познавшие на земле Христа, относятся к Ветхому Завету, так как численность христиан всегда была меньше, чем остального человечества, то Новый Завет – это остров в море Ветхого Завета.
Непонятно, что г-н Осипов подразумевает под словами «Ветхий Завет», «ветхозаветное состояние», «ветхозаветное время» и т.д. Если речь идет о времени как определенном историко-хронологическом периоде, то оно уже кончилось. Мы живем во время Нового Завета, который начинается с Боговоплощения независимо от того, каково было, есть и будет в человеческой истории соотношение христиан и нехристиан. Если же г-н Осипов подразумевает под Ветхим Заветом состояние человечества, то мы встречаемся с еще большими противоречиями и, простите, с несуразностями. По мнению Осипова, в Ветхом Завете находились и находятся люди, которые стараются жить по законам совести и справедливости, но не познавшие Христа, и среди них могут оказаться те, кто, подобно Савлу до его обращения были гонителями христиан.
Однако рассмотрим, что значит само понятие «Ветхий Завет». Это, основанный на Божественном Откровении, союз между Богом и человеком, который включает в себя обязанности человека по отношению к Богу. Ветхий Завет служил приготовлением человечества к Новому Завету, к новому отношению между Богом и человеческой личностью. Ветхий Завет обращался к душе человека – к тому духовному потенциалу, который мы называем образом и подобием Божиим, но не только обращался, а пробуждал, очищал и одухотворил внутреннюю сущность человека, в том числе совесть, которая, как и другие силы души, повреждена грехом. Но, кроме этого, Ветхий Завет имел то, что богословы называют внешним обнаруживанием, а именно твердую догматику, каноны религиозного и нравственного характера, а также ритуалы и священные символы, имеющие преимущественно преобразовательное значение.
Ветхий Завет был обращен не к изолированной личности, а к личности в общине или к общине, состоящей из личностей, принявших Откровение. Ветхий Завет включает в себя ряд последовательных откровений; до Моисея он имел форму Священного Предания, а от Моисея до Христа был зафиксирован в Священном Писании, параллельно с которым продолжало существовать Предание. Языческие философы не входили в поле Божественного Откровения, а были предоставлены своим человеческим силам, ограниченным в своих возможностях и поврежденным грехом. Они не были включены в жизнь ветхозаветной общины, которая во времена Моисея и после него сосредоточилась в ветхозаветном храме как в своем центре. Они жили в стихии языческого мира, который пророки, а точнее Дух Святой через пророков, называли богоборческим демоническим миром. Признавая некое неизвестное нам начало, они были включены своей повседневной жизнью в языческие обряды, которые Библия рассматривает как демонопоклонение (Вси бози язык бесове Пс. 95, 5 как бы: Все боги язычников не кто иные, как демоны).
Завет или союз требует добровольного и сознательного вступления в него и решимости нести возложенные на человека обязательства, без которых союз между Богом и человеком рушится.
Господин Осипов извращает само понимание Ветхого Завета как Божественной истины, данной в Откровении, как создание общины (Церкви) для сохранения этого Откровения, и считает возможным поместить античных философов без их ведома и согласия в число ветхозаветных праведников, по крайней мере, ветхозаветных мудрецов. Нас удивляет, что профессор богословия разделяет между собой религию и нравственность, т.е. отрицает, что религия является корнями нравственности, рассматривает ее в духе Канта, как некую автономную область человеческой души, и в сущности на тех же основаниях, что и Кант, строит свою теорию о нравственной сотериологии, где значение веры в сущности сводится к нулю: человек может быть христианином без Христа, исполняя нормы кантовской нравственности, т.е. нравственности, абстрагированной от веры и убеждений, и затем после смерти узнает во Христе своего Спасителя.
По мнению г-на Осипова, Ветхий Завет не сменился Новым Заветом, а существует параллельно с ним, охватывая большую часть человечества. Ветхий Завет – это древний союз. В союзе участвуют две стороны: Божество и человеческая община. Позвольте спросить у г-на Осипова: с какой общиной после пришествия Христа Бог заключил ветхий или какой-нибудь иной союз, кроме Нового Завета? Если большинство людей находится в Ветхом завете, то кто заключил с ними этот завет? В какой форме эти люди осуществляют свое участие в ветхом завете, подробно регламентируемое в Пятикнижии Моисея?
Бог вступает в завет через Откровение. Оно содержится в общине, и человек, вступая в общину, становится причастником этого Откровения. Первая заповедь Ветхого Завета: Я Бог един, и не будет у тебя богов, кроме Меня (Исх. 20; 2, 3), – значит вне Ветхого Завета остается весь языческий мир, а также атеисты-агностики, которые не верят ни в Единого Бога, ни в пантеон богов. Из монотеистических религий наибольшее значение имеет магометанство и иудаизм. Но можно ли найти равенство между Ветхим Заветом и этими религиями? Магомет объявил себя тем утешителем, о котором говорил Христос. Мусульманство вовсе не является продолжением Ветхого Завета, а является другой религией по отношению к нему, основанной на новых «откровениях», на видениях Магомета, которые записали его ученики. Можем ли мы признать Коран Заветом, заключенным Богом с мусульманской общиной, аналогичным Завету, данному Моисеем? Что касается иудаизма, то он является вовсе не продолжением Ветхого Завета, а его искаженной рефракцией через Талмуд. Главная идея Ветхого Завета – это приготовление мира к пришествию Спасителя – Мессии. В магометанстве она отсутствует, в иудаизме она извращена. Ветхий Завет раскрылся в Новом Завете, в нем он живет, как семя в растении; то, что осталось вне христианства от Ветхого Завета – только оболочка зерна, не имеющая в себе жизни.
Господин Осипов, вопреки всякой очевидности, распространяет поле Ветхого Завета на языческий мир, хотя первая заповедь десятисловия ставит между ними четкую границу. Неужели он знает, что такое Ветхий Завет, лучше, чем сам Моисей? Вернее – знает лучше Иеговы, Который дал Моисею скрижали с заповедями? Господин Осипов, вопреки очевидности, утверждает, что люди, не познавшие Христа, продолжают жить в Ветхом Завете так, как будто они исполняют предписания Ветхого Завета. Если бы даже нашлись таковые, то отрицающий Христа уже тем самым отрицает Ветхий Завет. Сам Христос говорит: Исследуйте писания, т.к. они свидетельствуют обо Мне (Ин. 5; 39). Апостол Павел в Послании к евреям прямо говорит, что время Ветхого Завета кончилось, а г-н Осипов в этом отношении выражает свое несогласие с первоверховным апостолом. Пытаясь уйти от возможного обвинения в теософской позиции, г-н Осипов предусмотрительно заявляет, что его сотериологическая теория отличается от теософского учения, т.к., по его мнению, теософии нет дела ни до Христа, ни до его Голгофской жертвы. Однако это справедливо только в отношении некоторых течений в теософии, как например, «Теософского общества Блаватской», «Миссии Вивекананды», стержнями которых являются необуддизм и адвайта-йога. Там, действительно, нет места для Христа. Более того, Блаватская в частной переписке заявляла, что не верит во Христа как Иисуса из Назарета; а Вивекананда говорил, что ему открыто, что Христа вообще не существовало, что это выдумка мистиков с острова Кипра. Но теософия вовсе не исчерпывается этими ветвями, выросшими на корне индуизма.
В апостольские века теософия проявлялась в виде гностицизма. В фантастических системах Валентина и Василида Христос как высший эон занимает центральное место и Своим воплощением или нисхождением спасает софию – землю, разрушает темницу материальности и возвращает софию в плерому. Такого же мнения придерживались доккеты, которые считали явление Христа призрачным, а искупление – манифестацией. Гностики являлись представителями античного гуманизма и постулировали спасение язычников, которые были посвящены в духовную элиту посредством мистерий. На пороге т.н. «нового времени» стоял знаменитый теософ Бёме, который, кроме философских произведений, сочинил молитвы, пользующиеся большой популярностью у европейских мистиков.
Представителями теософии в новое время являются масоны и илиминаты. Известный теософ XX века Рудольф Штайнер занимался интерпретацией Евангелия в теософском духе. Он создал свою ветвь в теософии, называемую антропософией, где провозгласил себя самого основателем нового христианства, написал книгу, названную «V Евангелием» как «евангелие будущего». Поэтому нам кажется, что г-н Осипов поспешил с выводом, будто теософии нет дела до Христа, или же сделал это сознательно, чтобы доказать, что если ему есть дело до Христа, то он не теософ.
По нашему мнению, концепция г-на Осипова занимает промежуточное место между крайним протестантизмом и теософией. От протестантизма она переняла учение о небесной церкви как неком универсуме, неизвестном людям. Эта абстрактная церковь, состав которой для нас неизвестен, стоит над всеми конфессиями и должна заменить собой то понятие Церкви, которое содержится в Символе Веры. Но все-таки протестанты кроме некоторых, почти порвавших с христианством, общин, считают необходимым для спасения веру во Христа, а так как г-н Осипов не согласен с этим условием, то он переходит границу, разделяющую протестантизм и теософию, и берет как единственное условие для спасения догматическую мораль, – то, что постулирует теософия. Здесь для спасения оказываются не нужными принадлежность к православной Церкви, участие в Таинствах и даже вера во Христа, – все это заменяет естественное чувство морали и жизнь, согласно своим убеждениям. Сама искупительная жертва Христа Спасителя и победа над адом рассматривается в гностическом смысле как внешнее по отношению к человеческой личности событие, которое не обязательно усвояется через веру и Таинства Церкви. Победа над адом носит метафизический характер, о котором человеку достаточно узнать после смерти.
Логически это учение привело г-на Осипова к следующему выводу: если ад разрушен Христом и лежит в развалинах, как взятая крепость, то люди после смерти сами выбирают для себя место в загробном мире, соответственно состоянию собственной души. Грешникам неуютно и скучно в раю, поэтому они стремятся сами в ад, где будут находиться в своем кругу, среди подобных себе грешников, живущих теми же страстями и интересами. Ад теряет свой метафизический образ огненного озера, о котором предвозвещает апостол Иоанн. Оказывается, муки грешников, которые на земных языках невыразимы и только аллегорически изображаются через различные виды пыток, это только больное воображение, подобное предсмертному бреду инквизитора, перед которым проходят картины его жизни. По мнению г-на Осипова, ад – это приют, желанный для грешников, не лишенный определенного уюта, где сатана, как хозяин, приготовил им свой «сервис».
Но и в этом смелом теологическом броске г-н Осипов не оригинален. У известного сатаниста, поэта Шарля Бодлера в книге «Цветы зла» есть стихотворение под названием «Грешник». Ангел убеждает душу грешника последовать за ним в рай, он уговаривает ее, просит, наконец, бьет жезлом, но грешник упорно отвечает: «Не хочу». Совпадение взглядов преподавателя Основного богословия и члена люциферианской общины, который сочинил гимн сатане, оканчивающийся словами: «Каина дети, ввысь подымитесь, бросьте неправого Бога на землю», мягко говоря, не радует.
Обычный метод сектантов при доказательстве их религиозных измышлений, заключается в том, что они выискивают в Священном Писании отдельные цитаты, которые, по их мнению, могут подтвердить их учение. Эти цитаты они вырывают из контекста, затем произвольно соединяют и группируют их, т.е. создают новый текст. Цитата, вырванная из контекста, как слово, вырванное из фразы, теряет свой семантический смысл. Этот монтаж фрагментов подвергается определенной интерпретации и, таким образом, ересь получает свой законченный вид. Таким же методом пользуются модернисты и реформаторы, делая монтаж не только цитат из Священного Писания, но и святоотеческих творений.
Напротив, православная эгзегеза своим главным принципом считает рассмотрение каждого стиха, каждой строки Священного Писания не изолированно, а по отношению ко всему Священному Писанию как единому целому. Такой же принцип в основном надо соблюдать и при изучении патристики, только с той разницей, что не все написанное или сказанное Святыми Отцами, вошло в церковное Предание. Определить церковное Предание в терминологических формулировках трудно, т.к. оно есть сама жизнь Церкви. Однако нам будет позволительно рассмотреть одну из сторон Священного Предания. Мы имеем ввиду благодать Божию, которая всегда пребывает в Церкви и проявляется как ее самосознание.
Предание не складывается из творений Святых Отцов, оно узнает себя в их творениях и употребляет их как свое словесное выражение. Святые Отцы, благодаря высоте своей жизни, имели глубокую духовную интуицию, поэтому их творения являются для нас настоящей сокровищницей. Но надо учитывать, что они не находились под постоянным воздействием Духа Святого, т.е. в состоянии перманентного богодухновения и поэтому в их творениях встречаются неточности и ошибки. Творения Святых Отцов можно сравнить со златоносной рудой, из которой Церковь берет драгоценный металл, а шлак оставляет за своим порогом. Поэтому в патрологии очень важен принцип, называемый «согласием Святых Отцов». Этот принцип отражен в символических книгах Церкви, которых г-н Осипов игнорирует, как будто они не существуют. Этими книгами в настоящее время являются «Окружные послания восточных патриархов» от 1723 и 1848 гг., а также книга «Исповедание Православной Церкви», утвержденная на двух поместных соборах – Иерусалимском и Ясском. Эти книги были подписаны всеми восточными патриархами с их синодами. Они являлись и являются маяками Православной Церкви для теологов, священников, и мирян и до последнего времени не вызывали возражений, за исключением некоторых формулировок, которые предлагали уточнить; но это касалось не содержания, а формы.
Эти догматические послания восточных патриархов являлись преградой для различного рода реформаторов и поэтому в XX веке вызвали злобные нападки со стороны экуменистов и модернистов. Однако они ни на каком соборе не были отменены и заменены другими символическими книгами и остаются критериями Православия. Кроме того, символической книгой Русской Церкви является «Катехизис» митрополита Филарета, который принят не как символическая книга, а как учебное пособие в духовных школах некоторых поместных Церквей. Господин Осипов обходит молчанием, мы позволим себе сказать, презрительным молчанием, эти книги, но говорит диаметрально противоположное их содержанию в таком самоуверенном тоне, как будто его собственные лекции уже стали символической книгой для Православия, а не экспериментами модерниста.
Для доказательства своей концепции, а именно того, что неверующие во Христа могут быть спасены Христом, г-н Осипов приводит несколько цитат из Климента Александрийского, святого Иустина Философа и, как ни странно, священномученика Киприана Карфагенского. Если бы даже эти цитаты соответствовали тому, что хочет видеть в них г-н Осипов, то это не изменяло бы сути дела. Не все, что написано Святыми Отцами вошло в Предание как сокровищницу Церкви, но дело в том, что сама цитация производится некорректно и, по нашему мнению, нечестно. Климент Александрийский вовсе не является ни отцом Церкви, ни святым; это катехизатор и в какой-то мере историк античной философии. Он выступал главным образом как моралист, у которого христианская нравственность соединялась с выраженной этикой стоиков. Однако он не поступил как стоик, а во время гонений бежал, оставив свою катехизаторскую школу другому христианскому платонику, Оригену. Известное сравнение Климента Александрийского между пророками и философами Церковь никогда не принимала.
Господин Осипов приводит цитату из «Апологии» св. Иустина Философа о том, что все хорошее у язычников от Слова. Разумеется, у язычников среди мусора последующих мифологических извращений, сохранились осколки древнего первобытного предания, но они похожи на осколки разбитой чаши, в которые нельзя налить вино. Святые Василий Великий и Григорий Богослов – «вселенские учители», т.е. учители для всех времен и народов, составили указание о том, как надо пользоваться произведениями языческих историков и философов. Отмечая примеры доблести и мужества некоторых героев древности, они в то же время категорически утверждали, что отдельные добродетели не могут возродить личность человека и сделать ее гармонически нравственной, что даже в лучших представителях языческого мира отдельные цветы добродетелей заглушали заросли пороков и грехов, узаконенных языческим миром.
Главной задачей вселенских учителей было предостеречь христиан, особенно юношей, от увлечения мнимыми добродетелями язычников, брошенных в болото порока. А самое главное, что язычники не имели Христа как образ идеального Человека и как Бога, Который может дать силы и возможность подражать этому Образу своей жизнью. Блаженный Августин, которого не жалует г-н Осипов, прямо писал, что добродетели язычников – это блестящие пороки, имея в виду то, что они могут внешне привлекать, но не имеют способности возрождать, что их скрытый корень – гордость. Что же касается слов святого Иустина Философа, что Господь пришел для верных, а потом – для язычников, то это говорит о продолжающейся евангельской проповеди в языческих странах, а вовсе не о том, что язычники могут спастись, принося в жертву Молоху своих детей, Астарте – честь своих жен и дочерей для храмовой проституции или, участвуя в мистериях Дионисия и Венеры. Если же язычники могли бы спастись без Христа, т.е. без учения Евангелия, то тогда проповедь апостолов, которая оканчивалась их мученической смертью, была бы вовсе не обязательной, ведь, по мнению г-на Осипова, можно не верить во Христа, ничего не знать о Голгофской жертве и только после смерти узнать в Нем своего Бога и Спасителя.
Следует вспомнить: у ап. Павла есть высказывание о том, что Христос пришел для иудеев, а затем для язычников, и это говорит не о преимуществе иудеев, а о порядке и последовательности евангельской проповеди, началом которой была Палестина. Господин Осипов также не упоминает того, что «Апология» была адресована императорам-язычникам, следовательно, написана языком, понятным им. О том, как осторожно надо обращаться с подобными цитатами, свидетельствует и тот факт, что на св. Иустина Философа, а именно, на его неудачное объяснение того, почему должен был воплотиться Сын, а не Отец, ссылались ариане.
У великого богослова доникейского периода священномученика Киприана Карфагенского, труды которого почитаются на востоке и на западе, есть замечательное произведение «О единстве Церкви», которое считается самым выдающимся трудом по экклезиологии. Главной задачей этой книги было показать, что вне Церкви спасение невозможно: «Не может назвать Бога своим Отцом тот, кто не имеет своей матерью Церковь». Так учило Священное Предание, ведущее свое начало от апостолов. Священномученик Киприан Карфагенский и г-н Осипов – величины не одинаковые, и поэтому Алексей Ильич пускается в обходный маневр: он говорит, что Киприан Карфагенский совершенно прав, когда пишет, что только в Церкви спасение; что он также верит, что вне Церкви невозможно спастись, но он предлагает совсем немногое – заменить у св. Киприана понятие о Церкви своим теософским универсумом, и тогда все будет в порядке.
Господин Осипов цитирует святого священномученика Иринея Лионского, а именно, его высказывание о двух воскресениях из мертвых, где отражены ошибочные хиллиастические взгляды этого отца, т.е. выбрано худшее из всего, что можно было найти в творениях этого великого святого. Если бы святой Ириней Лионский считал возможным спасение язычников, то он не посвятил бы свою жизнь борьбе с гностиками, пытавшимися соединить язычество с христианством или, другими словами, с языческими теософами, прикрывающимися именем христиан. Святой Ириней Лионский постоянно противопоставляет общины гностиков Церкви, а их фантастические теогонии – Священному Преданию, ведущему начало от апостолов. Очевидно, что г-н Осипов хочет иметь Иринея Лионского своим союзником, но из творений этого отца можно заключить, что вряд ли святой Ириней согласился бы на такой союз.
Надо отметить, что последним собором Русской Православной Церкви, который канонизировал большее число святых, чем все ее предыдущие соборы, было принято специальное постановление, где говорится, что это не означает канонизации всех взглядов, высказываний, богословских трудов и экклезиологических позиций новоявленных святых, т.к. в большинстве случаев основой для канонизации новопрославленных святых послужил их мученический подвиг за Христа.
Если не говорить об экклезиологических трудах новомучеников, то прежде всего следует обратиться к творениям священномученика архиепископа Илариона Троицкого, которые представляют собой наиболее значительный вклад в экклезиологию на фоне всего богословия XX столетия. Но так как священномученик Иларион Троицкий вслед за св. Киприаном Карфагенским категорически утверждает, что вне православной Церкви – исторической Церкви – спасение невозможно, то его имя вызывает у модернистов всех направлений раздражение, подобное аллергии.
Для подтверждения своей гипотезы о том, что Таинство Крещения не обязательно для спасения, г-н Осипов ссылается на пример святых, которые не успели получить Крещение до своей мученической смерти. Но разве профессор богословия не знает, что Предание, ведущее начало от апостолов, говорит о том, что мученик, не получивший водного Крещения, крестится своей кровью, что само мученичество имеет некий аналог с Крещением: смерть со Христом и воскресение во Христе; это предание запечатлено в православной литургике. Об этом пишет прп. Иоанн Дамаскин в книге «Точное изложение православной веры», которая завершает и как бы подытоживает богословие патриотического периода и в то же время является первым дошедшим до нас систематическим руководством по теологии.
Господин Осипов! Мученики крещены в своей крови, но это не значит, что просвещенные язычники могут быть крещены в «Диалогах» Платона или в «Силлогизмах» Аристотеля каким – то неизвестным для нас интеллектуальным крещением или, что мусульманин, убитый во время газавата, уподобляется христианским мученикам и, сражаясь с христианами за свою исламскую идею, становится «христианином без Христа».
Чувствуя шаткость своей позиции в вопросе Крещения мучеников, г-н Осипов прибегает к эмоционально–психологическим аргументам, касающимся загробной участи некрещеных младенцев. Таким образом, теология подменена гуманистической спекуляцией и секуляритивнонравственными представлениями о спасении, при этом мистика первородного греха, которая как частица ада передается ребенку при его зачатии, разумеется, была начисто проигнорирована. Но прежде, чем приступить к рассмотрению доводов г-на Осипова, следует обратиться к литургическому преданию Церкви, которое является органической, а может быть, даже важнейшей частью Священного Предания.
Церковь, как литургисающий организм, является продолжающейся Пятидесятницей; Церковь, как столп и утверждение истины (1 Тим. 3; 15), является продолжением миссии Христа и апостолов на земле. Мы (т.е. Церковь) имеем ум Христов, – пишет ап. Павел (1 Кор. 2; 16). Кроме того, Церковь это любовь Христа, «песня песней», а как носительница благодати источник этой любви, изливающийся на землю. И Церковь Христова, которая есть соединение любви и истины, не включает в свою литургическую жизнь умерших без Крещения младенцев. Церковь имеет больше любви, чем святые и Ангелы вместе взятые; но в то же время она – хранительница истины, она не может лгать, и поэтому, не допуская литургического поминовения и даже христианского отпевания некрещеных младенцев, она свидетельствует о том, что спасение как приобщение к Божеству для них невозможно.
Если бы была хоть малейшая надежда на то, что младенцы могут спастись без Крещения, то такие дети стали бы предметом особого попечения Церкви. Но здесь «реанимация» невозможна. Можно было бы на этом закончить рассмотрение вопроса о некрещеных младенцах. Не принять литургического предания в богословском плане – это значит совершить «сальто-мортале» из православия в протестантизм. Однако даже если бы указанные выше Святые Отцы сказали то, что послышалось г-ну Осипову, и тогда это надо было бы признать их частным и ошибочным мнением, которое, как инородное тело, отторгла бы Церковь. Но дело в том, что ссылки на Святых Отцов при проверке оказываются интерпретациями и новооткрытиями самого г-на Осипова.
Свои доказательства – если это можно назвать доказательствами – г-н Осипов начинает с дискредитации блаженного Августина, т.к. этот знаменитый богослов выражал учение Церкви о том, что некрещеные младенцы не могут войти в Небесное Царство. Господин Осипов предпочитает не цитировать блаженного Августина, а пересказывать его мысли в своей гиперболистической интерпретации. Он говорит от лица блаженного Августина, что некрещеные младенцы окажутся в вечных мучениях вместе с сатаной. Это сознательное утрирование нужно для психологического эффекта – как некрещеные младенцы могут оказаться не только вместе со страшными злодеями, но и с самим сатаной, т.е. в сердце ада. По учению Православной Церкви, зафиксированному в литургике и агиографии, а также в святоотеческих творениях (прп. Ефрем Сирин), в аду много различных мест, соответствующих состоянию грешников. По словам прп. Ефрема Сирина, иное – тартар, иное – геенна огненная, иное – тьма кромешная и т.д. Об этом свидетельствует также беседа прп. Макария Великого с Ангелом и многие видения святыми обителей рая и ада.
В житии преподобного Василия Нового описывается видение Страшного Суда, которое было открыто его ученику Григорию. Господь отсылает от Себя некрещеных младенцев на Запад. Они не могут видеть Его лица, но Он дает им «некое утешение». Запад в церковной символике означает ад. Неужели, по мнению г-на Осипова, это все сплошное визионерство, или Ангелы, открывавшие святым тайны загробной жизни, ненадежные свидетели? Что касается блаженного Августина, то он, как и другие Отцы, говорил о том, что некрещеные младенцы не могут быть спасены, как не искупленные Кровью Христовой и не освященные благодатью, но их состояние похоже на сумерки. Господин Осипов патетически восклицает: «Хорошо, что учение блаженного Августина – это не учение Церкви». Однако в догматическом послании восточных патриархов от 1723 года (16-й параграф) ставшим символической книгой Православной Церкви, буквально написано: «Некрещеные младенцы не спасаются». Неужели восточные патриархи и выдающиеся богословы, которые составляли это окружное послание, не знали учения Православной Церкви и творений Святых Отцов? Господин Осипов или не читал этого послания или же, прочитав его, поставил восточным патриархам с их синодами «двойку» по богословию.
Господин Осипов обращается к творениям Григория Богослова, а именно к его проповеди на праздник Крещения, где вселенский учитель говоря о том, что младенцы, умершие без Крещения, будут ни в мучениях, ни славе. Может ли быть Царство Небесное без славы? Нет, оно названо «царством славы», а одно из имен Христа, употребляемых в иконографии – Царь славы. Что такое слава? Ее синоним – благодать Божия, Фаворский свет, Божественные энергии и силы, освящающие мир.
Понятие рая двояко: внутренний рай, царство Божие,– это состояние души, стяжавшей благодать – славу Божию; а внешний рай – это место пребывания и общения святых и Ангелов, т.к. внепространственен только один Бог. Без внутреннего рая невозможно пребывать во внешнем раю, хотя онтологически они едины. Могут ли быть места в аду, где нет мучения? Да! Это место древних праотцов и пророков до Воскресения из мертвых Христа Спасителя. Господин Осипов, чувствуя шаткость своей позиции, придает волюнтаристской интерпретации слова вселенского учителя: он говорит, что «не в славе» – это значит в малой славе, т.е. в малой степени славы.
Святой Григорий Богослов отличается особенной филигранной точностью языка и глубоким богословским созерцанием, поэтому он назван «умом крайнейшим» среди великих Отцов Церкви. Его язык по четкости, законченности, лаконичности, внутренней емкости и особому изяществу каждой фразы можно сравнить с изделием ювелира или с работой резчика на слоновой кости. Поэтому мы уверены, что св. Григорий Богослов не нуждается в коррекциях и поправках со стороны г-на Осипова. К сожалению, приходится констатировать тот факт, что г-н Осипов смысл и семантику цитируемых им фраз старается приспособить к своей концепции, а это является недопустимым приемом и в богословской проблематике, и в серьезной дискуссии.
Надо отметить, что аналогичные св. Григорию Богослову мысли о некрещеных младенцах высказывали свв. Афанасий Великий и Кирилл Александрийский. В католической, монофизитской и несторианской конфессиях, сохранивших иерархическую преемственность, некрещеные младенцы так же, как и в православной Церкви, не поминаются в храмовом служении и погребальных обрядах.
Каждая революция включает в себя идеологическую задачу: борьбу с традицией и дискредитацию истории. Церковная реформация – эта миниреволюция – начиналась с уничтожения Предания, и она может проявляться в различных формах. Обычно первой стадией борьбы с Преданием со стороны модернистов является его игнорирование, затем критика и в конце концов – заявления о том, что Предание не соответствует самому духу христианства и поэтому должно быть отброшено, как старые пеленки, из которых уже вырос ребенок.
В лекциях г-на Осипова чувствуется пренебрежение к Преданию Церкви, пренебрежение к Священному Преданию, как будто его не существует и на пустом месте надо построить новое здание, архитектором которого г-н Осипов назначил самого себя. Свою систему г-н Осипов назвал «сотериологической», т.е. спасительной или спасающей, однако не следует забывать, что этим словом называли свои учения с тевтонской самоуверенностью Лютер и другие реформаторы. Господь сказал, что грехи против Сына Божиего простятся людям, а грехи против Духа Святого не простятся ни в этом веке, ни в будущем. Эти слова г-н Осипов подвергает своей оригинальной интерпретации и в таком виде кладет в основу еще одной новой сотериологии. Обратимся к книге «Правила святых Вселенских соборов, Поместных соборов и Святых Отцов», являющейся основой церковной каноники. Там сказано, что смертный, т.е. непрощеный грех, это неисповеданный грех, т.е. без покаяния прощение невозможно, а покаяние – та сила, которая способна очистить всякий грех, каким бы тяжелым он ни был. У г-на Осипова об этом другое мнение: он считает, что грех против Духа Святого это сопротивление очевидной истине, и он не прощается, а грех против Сына Божиего – это грех незнания и неведения, и он простится и без покаяния, поэтому, по его сотериологии, вера в Сына Божиего не обязательна для спасения, ее заменяет чувство «субъективной правды».
Гонители на христиан, такие, как Марк Аврелий, император-философ, могут быть прощены в будущей жизни, т.к. они считали, что христианство – это заблуждение и борьба с христианством с помощью казней и пыток – благо для империи. В то же время грехи, совершаемые сознательно, так сказать, «с открытыми глазами», когда человек знает, что идет против Воли Божией, которая есть истина, не прощаются, т.к. это хула против Духа Святого. Однако значительная часть наших повседневных грехов – это сознательные грехи. Благодать говорит душе: «Не делай», – а человек не слушает ее. Господин Осипов приводит пример ап. Павла, который вначале преследовал христиан, совершая грех и хулу против Сына Божиего, а затем стал первоверховным апостолом, словно забывая, что Савл после дамасского видения принес покаяние, что Господь велел ему идти к апостолам, т.е. присоединиться к Церкви, что он принял Таинство Крещения от руки апостола Анании. Покаяние апостола Павла продолжалось всю жизнь. В своих посланиях, будучи первоверховным апостолом, он называл себя последним грешником.
Возьмем другой пример – ап. Петра. Он знал, что Иисус из Назарета, предвозвещенный пророками, Христос, Сын Божий, и первый от лица апостолов произнес это исповедание, но в ночь перед распятием Христа трижды отрекся от Него, отрекся не по неведению, а сознательно, зная, что идет против истины, зная, что Тот, от Кого он отрекся – его Учитель, Спаситель и Бог. По концепции г-на Осипова, это отречение было грехом против Духа Святого, когда прощение уже невозможно ни на земле, ни на небе. Однако Господь не только прощает падшего апостола, но обещает ему ключи от Царства Небесного – власть прощать и разрешать человеческие грехи.
Что значит хула против Духа Святого? Обратимся к учению Церкви. Это не кощунственные поступки, не богохульные слова против Духа Святого, а то внутреннее устойчивое состояние грешника, когда он становится уже не способным к покаянию, а именно:
1) Духовная гордость. Человек думает, что не нуждается в помощи Божией и становится как бы богом для самого себя, – кому тогда каяться, о чем молиться?
2) Отчаяние, отсутствие надежды: человеку кажется, что жизнь бессмысленна, что ему нет прощения, что все пути для него закрыты. Отчаяние переходит в ненависть к Богу как виновнику зла. Человек в таком состоянии не может и не хочет ни молиться, ни каяться, сердце у него окаменело. Высшая степень отчаяния – самоубийство;
3) Ложная надежда на всепрощение Божие. Человек считает, что Бог как безграничная любовь должен простить людям все грехи и пороки независимо от их воли, по одной Своей милости, т.е. без покаяния грешников и исправления их жизни. Здесь видится сознательное злоупотребление и спекуляция милосердием Божиим, стремление средство ко спасению превратить в повод ко греху; здесь забывается, что Бог не только совершенная Любовь, но и совершенная Правда. Для чего будет каяться грешник, если он заранее уверен, что уже спасен?
Четвертый грех против Духа Святого – это ненависть к истине и поэтому ожесточенное сопротивление ей. Апостол Иоанн Богослов пишет, что есть грех к смерти (1 Ин. 5; 16), тогда молитва за такого грешника бессильна помочь ему. Значит существует какая-то невидимая черта, перейдя которую человек становится уже не способным к духовному возрождению; грех делается как бы его второй природой. Велико милосердие Божие, нет греха, которого бы не простил Господь кающемуся грешнику, но грехи против Духа Святого парализуют само покаяние.
Господин Осипов из грехов против Духа Святого признает только сопротивление очевидной истине, но сближает – если не отождествляет – это состояние с сознательными грехами. В таком случае все мы погибшие, так как при каждом сознательном грехе человек идет против благодати и собственной совести. Но хула на Духа Святого – это нечто иное: это сатанинская ненависть к высшей Истине – к Самому Богу. Сознательным грехам г-н Осипов противопоставляет грехи, совершенные по незнанию, неведению, заблуждению. Он считает их грехами против Сына Божиего, которые должны проститься, если не в этом, то в будущем веке. Только грехи познавших истину и не подчинившихся ей не прощаются.
В Евангелии написано: Раб, не знавший волю Господина и не сотворивший ее, биен (наказан) будет мало (Лк. 12; 48). Об этом пишут Святые Отцы: язычникам и неверующим будет легче в аду, чем ложным христианам. А хуже всего будет тем, кто служил у Престола и вел распутную жизнь, а также монахам, дерзко поправшим свои обеты, – они будут биены много. Ангел открывает преподобному Макарию, что они будут в сердце ада, называемого тартар. А свидетельству Ангела, наверное, надо верить! Господин Осипов приходит к странному выводу: язычники и иноверцы, не ведая истины, грешили против Сына Божиего, а не против Духа Святого и поэтому будут прощены, за исключением особых злодеев. Таким образом, незнание становится благоприятным условием для спасения.
Здесь г-н Осипов делает определенную оговорку: он говорит о внутреннем законе совести, которому должен повиноваться язычник, но забывает, что все силы души у человека, как и совесть, повреждены, поэтому необходимы заповеди, данные в Откровении, по которым надо проверять свою совесть, и нужна благодать Духа Святого, чтобы иметь силы совершать заповеди. Совесть язычника из Карфагена требовала от него принести в жертву Молоху своего ребенка; совесть мусульманина требует участия в газавате; совесть инквизитора требовала строгого наказания еретиков и обвиняемых в колдовстве вплоть до сожжения. У апостола Павла написано, что язычники будут судимы по закону их совести (см. Рим. 2; 15), но нигде не написано, что они будут спасены на основе одной совести. Само слово «спасение» подразумевает способность к богообщению. Эту способность человек приобретает через усвоение Голгофской жертвы Спасителя, в Таинствах Церкви, а не в посмертной встрече со Христом, где не будет места вере и подвигу жизни.
Изобретательность человека, проявляемая в области науки и техники, построила современную цивилизацию. Способность воображать и фантазировать помогла создать шедевры искусства. Но изобретательность и воображение в области религии создали только разделение и противостояние. Здесь Откровение, сохраняемое в Предании, подменяется субъективными представлениями об истине. Есть определенный вид интеллектуальной прелести – это вера в свой малый, ограниченный, затемненный страстями разум и противопоставление его великому разуму Церкви. Святитель Василий Великий пишет: «Вносит в Церковь расколы тот, кто вносит новшества». Церковные расколы ничем не могут быть оправданы, но разве менее виноваты в них те, кто своими теологическими экспериментами приготовляет почву для сомнений и соблазнов.
Нам хочется отметить, что концепция г-на Осипова «о христианах без Христа» имеет своих предшественников в лице т.н. обновленцев: Евдокима, Антонина, Александра Введенского и других, которые неоднократно заявляли; коммунисты – христиане лучше нас; мы верим и не делаем, они не верят, но делают. Бывший епископ Евдоким на заочном погребении, отслуженном им по Ленину, охарактеризовал этого богоборца как «замечательного христианина». Так что г-н Осипов в этом отношении не вполне оригинален. И все-таки г-н Осипов не может ответить, почему Церковь не поминает на Литургии всех этих «христиан без Христа». Неужели только потому, что апостолы и святые отцы не имели счастья ознакомиться с лекциями г-на Осипова?
Еще один вопрос: как г-н Осипов относится к анафематизмам, которые входят в чин богослужения в неделю Православия? Там произносится и повторяется отлучение от Церкви земной и небесной (что связано на земле, будет связано на небесах (Мф.16, 19; 18, 18) тех, кто не верит в Божественное бытие, тех, кто отвергает Церковь и ее Таинства, всех еретиков, которых осудили и анафематствовали Вселенские соборы. Что это – голос Церкви – «столпа и утверждения истины», или же пугало для детей? Господин Осипов отрицает, что для спасения необходима принадлежность к исторической Церкви, т.е. к Святой, Соборной, Апостольской, единой с небесной Церковью. Так что чин анафематизма должен подвести его и тех, кто согласен с его концепцией к глубоким размышлениям и к осознанию большой ответственности перед Церковью.
Господин Осипов говорит об объективных причинах неверия во Христа. Но над всеми объективными причинами стоит Промысл Божий, который, если можно сказать, объемлет их и руководит ими. Так что все объективные причины сводятся к одной субъективной причине – неспособности людей поверить во Христа как Бога и Спасителя ни при каких обстоятельствах и внешних ситуациях. Седьмой Вселенский собор отлучает от Церкви тех, кто не поклоняется иконе Христа, а г-н Осипов присоединяет к Церкви тех, кто отрицает Самого Христа. Неужели он более добр, чем сама Церковь?
* * *
В связи с учением и высказываниями А.Осипова у верующих возникают многие вопросы и недоумения, ответим на некоторые из них:
Вопрос: В своих лекциях г-н Осипов некорректно отзывался о праведниках Ветхого Завета как о людях, которые совершали грехи и подвергались падениям. Создается впечатление, что г-н Осипов хотел показать, будто языческие философы в этом отношении были даже более нравственны, т.е. вера в глазах г-на Осипова не является основой и главным стимулом для нравственности.
Ответ: Апостол Павел в своих посланиях приводил жизнь праотцов как пример веры, через которую они угодили Богу. Учение ап. Павла и Церкви о том, что человек спасается через веру, проявляемую в делах любви, является камнем преткновения для различных теософских спекуляций. Поэтому г-н Осипов, основывая свою концепцию на противоположном словам ап. Павла тезисе о том, что и без веры спастись возможно, хочет показать, что вера не сделала праотцов лучшими. Он подобен астроному, который дал определение солнцу следующими словами: это предмет в форме окружности, имеющий внутри ее темные пятна. Однако примеры праотцов, о которых он говорит с оттенком иронии, обращаются против него самого.
Библия – это книга истины, которая показывает душу человека в ее драматической борьбе между добром и злом, в ее меняющихся внутренних состояниях, в огромном притяжении греха, которому противостоит вера и воля человека, который нельзя преодолеть без благодати Божией. Библия повествует о жизни ветхозаветных праведников совсем не так, как лекторы на уроках марксизма еще недавно рассказывали биографии «непогрешимых вождей». Святые, будь то Ветхого, Нового Заветов, это не мифологические личности, не сверхземные существа, а люди, подобные нам по своей природе, которые, по словам псалмопевца, «зачаты в беззаконии и рождены во грехе» (См. Пс. 50; 7). Они, как все люди, носили в своей душе рану первородного греха, но их величие заключается как раз в том, что они боролись с этим грехом, очищали от него свои помыслы и чувства, что они старались воплотить в своей жизни главные добродетели – любовь и милосердие. Жизнь святых – это непрестанный бой со своей падшей, страстной природой и с демоническим миром. В этом бою, который продолжается до смерти, они получали удары, нередко кровоточащие раны, но боролись снова и получили венец победы.
Что же касается языческих философов, то их историк и жизнеописатель Диоген Лаэртский, вовсе не христианин, описывает разврат, который царил в их среде и вовсе не считался чем-нибудь постыдным. Языческая мораль, даже в лучших из язычников, относилась к общественной этике, притом к элитарной этике – государству и своему сословию. А учения о внутренней жизни, об очищении души от греховных помыслов и образов там не было. Языческий мир, утопая в грехах, так и не мог понять метафизической сущности и трагичности греха.
Библия – это Откровение Божие и в то же время глубоко человеческий документ. Поэтому для нас ветхозаветные праведники и пророки – это живые, по-человечески близкие к нам люди. Они не только пример для нас, но их человеческие слабости и падения как бы призывают нас не отчаиваться, а восставать от падений, надеяться на милосердие Божие и бороться с грехом. Жизнь человека, даже святого, это путь по лабиринтам своей души, озаряемой светом веры, где скрыты ямы, тупики и обрывы, а не демонстрация своей праведности.
Сама вера – это не пассивное доверие к внешнему авторитету, а динамичная сила, которая преображает человека, ставит перед ним цель жизни, дает возможность для осуществления этой цели и становится непременным условием для действия благодати в душе человека. Вера – это подвиг души, и этот подвиг г-н Осипов хочет зачеркнуть, заменив его плоским морализмом.
Вопрос: Какое отношение между верой и Преданием? И почему Предание не должно меняться?
Ответ: Предание – это самая древняя форма Откровения, часть которого в определенную историческую эпоху была зафиксирована в Священном Писании. Откровение – это самовыражение Божества на человеческом языке. Слово "Откровение" имеет один корень со словом "открывать"; это данность, которую Бог открыл людям, включающая в себя все необходимое для вечной жизни и богообщения. Откровение усвояется через веру и жизнь по вере. Слово «откровение» означает, что оно не произведение человеческого разума, не эволюция представлений, не эвристические догадки, не продукт логических изысканий, а вечные истины, без которых невозможна жизнь духа.
Слово «Предание» имеет один корень со словами "передать", "передаю". Это непрекращающаяся передача через саму непрерывную литургическую жизнь Церкви. Источником новозаветного Предания является сама Пятидесятница, т.е. благодать Духа Святаго, пребывающая в Церкви. Слово «Предание» означает, что здесь нет места для изобретений, открытий, переделок, добавлений и т.д. Оно тождественно себе, как одно световое поле, как один поток, проходящий по руслу реки. Хранительницей Предания является сама Церковь. Папа Пий IX заявил: «Традиция (предание) – это я». В этом слышится перефраз слов короля Людовика: «Государство – это я». И в одном и другом случае человек хочет захватить то, что не принадлежит ему. Сам католицизм явился деформацией Предания. А протестантизм окончательным разрушением Предания. Если в нашей Церкви произойдут подобные процессы и церковное Предание перестанет быть критерием богословской истины, а превратится в сырой материал для экспериментов, то каждый богослов сможет считать себя папой в теологии и руководствоваться принципом: «Предание – это я».
Вопрос: Являлся ли св. Иустин Философ в своих «Апологиях» сторонником учения о спасении язычников без их обращения в христианство? Что представляют собой его «Апологии», на которые ссылается г-н Осипов?
Ответ: Две апологии были написаны св. мч. Иустином в защиту христиан от несправедливых – даже со стороны государственных законов – гонений. Они были адресованы двум императорам – Антонию Пию и Марку Аврелию, философу-стоику на троне. Святой Иустин в «Апологиях» хочет показать императорам, что христианское учение не должно вызывать чувство вражды у язычников. Их философы имели представление о едином начале мира, но что это за начало, не могли познать без света Откровения. Христианство содержит в себе ту истину, которая остается неведомой для язычников. Император Марк Аврелий в книге "Наедине с собой" выступал как моралист-стоик, который считал основой личной и государственной этики справедливость, что не мешало ему, вопреки правосудию, предавать смерти христиан не за преступления, а за убеждения.
Святой Иустин Философ в «Апологии» развивает ту мысль, что христианская нравственность и отношение христиан к государству принесет пользу язычникам, живущим в империи, и окажет благотворное влияние на их жизнь. Господин Осипов оригинально приписал св. Иустину Философу учение о спасении язычников. Между тем Иустин Философ, использовав знания, полученные им в молодости в философских школах, вступал в публичные диспуты и полемику как с иудаистами, так и с языческими риторами, с целью убедить их, что спасение – только во Христе. Характерно, что философом-циником он был обвинен перед государственной властью за проповедь христианства и оскорбление языческих богов и присужден к смертной казни.
Вряд ли языческие философы предали бы, а судьи казнили бы либерала, который учит, что все спасутся.
Вопрос: В православной прессе появляются сообщения о том, что г-н Осипов требует от студентов на экзаменах, вопреки их убеждениям, обязательного согласия с его концепцией о спасении людей независимо от вероисповедания. Поэтому опасность теоретического «папства в теологии», упоминаемая вами, может перейти в стадию «папской инквизиции».
Ответ: На этот вопрос пусть ответят очевидцы. Мы разбираем не обвинения против г-на Осипова, а его собственные статьи и лекции. Здесь единственным свидетелем против г-на Осипова оказывается он сам. И надо признаться, что это серьезный свидетель и обвинитель профессора православной теологии.
Архимандрит Рафаил (Карелин)
|
