Глава XI
Архиепископ Константин
Архиепископа Константина я знал давно и нередко
встречался с ним в Петербурге. Это был один из немногих Преосвященных с
университетским образованием, принявший иночество по убеждению, что сразу
сказывалось в каждом его движении, и что особенно влекло меня к нему.
По этим движениям я почти безошибочно определял
настроение Преосвященных, с коими встречался.
Те из них, для которых иночество было лишь
фундаментом их духовной карьеры, как-то очень быстро распоясывались, когда
достигали предельных ступеней: переставали следить за своей внутренней
жизнью, смешивались с настроениями окружавших их лиц и особенно внимательно
следили за правилами и требованиями светского обихода. Наоборот, те, кто
в иночестве видел наилучший способ возношения души к Богу, путь к нравственному
усовершенствованию и очищению, те, не обращая внимания на мирские обычаи
и условности, относились к себе с удвоенным вниманием и вкладывали в каждое
свое слово и действие мысль о той ответственности, какую они взяли на себя,
давая иноческие обеты Богу.
И, чем ближе к закату склонялась их жизнь,
тем строже они были к себе, тем сосредоточеннее и внимательнее они относились
к своему иноческому долгу, тем больше сказывалась пройденная ими иноческая
школа.
Архиепископ Константин принадлежал к числу
последних... В его движениях сказывались не только приемы хорошо воспитанного
человека, но и эта школа, наложившая на него отпечаток работы над собою,
нежной приветливости и благодушия; а умные глаза его говорили, что все
на свете суета, напрасны все тревоги и огорчения, и ничего этого не нужно...
Владыка только что вернулся из собора и, направляясь в столовую пить чай,
пригласил и нас с собою.
Я подробно рассказал о цели своего приезда
в Ставку, об отношении протопресвитера Шавельского и, в заключение, выразив
сожаление, что не предуведомил заблаговременно Владыку о своем приезде,
убеждал Преосвященного в точности выполнить повеление Святителя Иоасафа
и подробно донести обо всем Его Величеству.
“Если бы и предуведомили, то я бы, все равно,
ничего не мог сделать, – ответил мне упавшим голосом Владыка. – Мы забываем
даже, что находимся в Ставке; занимаемся нашими обычными епархиальными
делами; Государя видим редко... Позовут к Царю – идем; а нет – сами не
смеем являться... Таков, уже заведенный здесь порядок. Шавельский – здесь
все... Он безотлучно при Государе, и завтракает, и обедает, и вечера там
проводит; а я и мой викарий – мы в стороне, разве только в высокоторжественные
дни увидим Государя в соборе, или к завтраку, иной раз, позовут... Вот
и сегодня – Тезоименитство Наследника Цесаревича, а я не знаю, буду ли
приглашен к Высочайшему завтраку или обеду”...
“Неужели Вы не получили приглашения? Кто же
расскажет Царю о прибывших в Ставку святынях!” – с отчаянием в голосе спросил
я архиепископа. “Не знаю”, – с грустью ответил Владыка.
“Владыка, это совершенно невозможно, – сказал
я. – Вы должны видеть Государя, если не за завтраком, то после завтрака,
среди дня, когда хотите, но поехать к Царю Вы обязаны; это Ваш архипастырский
долг; иначе Вы прогневаете Святителя Иоасафа... Государь должен знать все,
о чем я рассказал Вам сейчас... Кроме Вас никто не расскажет об этом Государю.
Протопресвитер этого не сделает; меня к Царю не пускают; дворцовый комендант
посылает меня к о. Шавельскому; а о. Шавельский даже слышать не хочет об
иконах и говорит, что ему некогда заниматься пустяками. Что же будет?!
Я боюсь за Россию... Такое отношение к повелению Святителя Иоасафа не может
кончиться добром”...
Архиепископ глубоко вздохнул и, безнадежно
махнув рукой, сказал мне с любовью: “И понимаю Вас, и сочувствую Вам, и
тревоги сердца Вашего разделяю, но таковы уже здесь порядки, и я бессилен
изменить их”...
Я понял, что означали эти слова... Архиепископ
Константин и его викарий, Преосвященный Варлаам, епископ Гомельский, не
только не играли никакой роли в Ставке, но и находились под гнетом всесильного
протопресвитера Шавельского, крайне недружелюбно относившегося к монашеству
вообще... Во избежание трений, они оба сторонились от Г.И. Шавельского,
как сторонились от него и все прочие епископы, не скрывавшие, притом, неприязни
к нему...
При всем том, я ответил архиепископу:
“Нужно было бы начинать очень издалека, чтобы
объяснить ту отчужденность между Царем и епископатом, какая существует
теперь... Раньше было не так... Раньше ближайшими советниками Царя были
служители Церкви, и епископы шли к Царю, в минуту государственной опасности,
или накануне важных решений, не ожидая, подобно мирянам, аудиенций... Да
и не подобает архипастырям ставить себя, в отношении к Царю, в положение
своих пасомых. Неужели Вы думаете, что Государь, который так глубоко религиозен
и так тяготится требованиями придворного этикета, удивился бы, если бы
Вы, помимо о. Шавельского, или кого-либо иного, приехали бы к Государю,
сославшись на крайне важное, срочное, не терпящее отлагательства, дело,
и затем рассказали бы обо всем, что от меня услышали?.. Государь был бы
не только благодарен Вам, но и несомненно выразил бы Свое неудовольствие
протопресвитеру Шавельскому, который скрыл от Царя об этом... Ведь вопрос
идет о спасении всей России”...
Не знаю, что ответил бы мне архиепископ, если
бы в тот момент не раздался в передней звонок. Откуда-то выбежавший служка
побежал открывать дверь... В столовую вошел протопресвитер Шавельский и,
молча поздоровавшись со всеми, сел за стол. Я посмотрел на Владыку... На
лице его отражались не то робость, не то смущение.
Старушка, мать архиепископа, с которою Владыка
жил, засуетилась и, предложив протопресвитеру стакан чаю, поднесла его
о. Шавельскому. Он был неприятен, сосредоточен, неприветлив и угрюм. Присутствие
священника Яковлева, видимо, стесняло его. Наскоро выпив стакан чаю, о.
Шавельский быстро встал из-за стола и вышел в следующую комнату. За ним
последовал архиепископ... Я остался в столовой, будучи уверен, что Владыка
использует приезд протопресвитера и поддержит мое ходатайство о докладе
Государю по поводу прибывших в Ставку святынь.
Но почти в тот же момент Владыка позвал меня
и, входя в приемный зал, я услышал, как протопресвитер сказал архиепископу:
“Торопитесь, ибо до завтрака осталось десять
минут”...
Архиепископ засуетился и быстро вышел в соседнюю
комнату.
“Вы тоже приглашены к Высочайшему завтраку”,
– сказал о. Шавельский, обращаясь ко мне.
“А священник Яковлев?” – спросил я.
“Неудобно, знаете... сельский священник”,
– ответил протопресвитер.
Я вспыхнул. Возражать было бесполезно; однако
я сказал о. Шавельскому: “Бедный батюшка! Он так надеялся, что увидит Государя,
и будет так обижен”...
В дверях показался архиепископ в ленте и при
звездах и, вместе с протопресвитером, быстро направился к выходу.
Я вернулся в столовую проститься с матушкой
и священником Яковлевым. О. Александр растерянно посмотрел на меня: мне
было до боли жаль его. За эти несколько дней одинаковых ощущений и переживаний,
я так сроднился с ним, так полюбил его...
Быстро спустившись с лестницы, я еще застал
у подъезда Владыку с протопресвитером... Они никак не могли поместиться
в узкой пролетке, запряженной в одну лошадь... Было очевидно, что для меня
не могло быть места, и я торопливо направился к губернаторскому дому пешком,
боясь опоздать к завтраку.
Обида, нанесенная о. Шавельским достойнейшему
пастырю церкви, глубокой болью отзывалась во мне...
“Сколько преступлений совершается именем Царя,
– думал я. – Разве Матерь Божия не заступится за о. Александра, разве такое
унижение Ее верного служителя не новый грех, допущенный о. Шавельским?
Здесь нет ни князя, ни сельского священника: здесь только слуги, выполняющие
повеление Святителя Иоасафа... И, среди них, настоятель того храма, где
пребывает чудотворный образ Матери Божией – слуга больший... Какая слепота
духовная и, наряду с нею, какая гордыня зазнавшегося человека!.. Чем же
все это кончится!” – думал я.
“А это приглашение к Высочайшему завтраку?..
Если бы протопресвитер не встретил меня, случайно, за десять минут до завтрака,
у архиепископа, то каким образом я бы мог попасть на этот завтрак?!. Не
мог, ведь, он передавать мне приглашение на завтрак без ведома Государя,
или лиц, протопресвитер знал, что я включен в этот список на сегодняшний
день... Но тогда, почему же он не сообщил мне об этом ни за утренней беседою,
ни в соборе, после окончания богослужения?.. Разве он знал, что я пойду
к архиепископу, и он застанет меня у Владыки?.. Ясно мне, что Сама Матерь
Божия хочет, чтобы я лично передал Государю повеление Святителя Иоасафа...
и я это сделаю”, – так думал я, подходя к губернаторскому дому.
В передней толпились приглашенные к завтраку
и затем поднимались на второй этаж. Я последовал за ними.