Митрополит Агафангел (в миру Александр Лаврентьевич Преображенский) родился 27 сентября 1854 года в селе Могилы Веневского уезда Тульской губернии в семье священника. У родителей было шестеро детей. Жили они бедно, трудились наравне с крестьянами. Детей воспитывали в строгом исполнении церковных правил.

Саша с детства хотел быть священником: "Я... любил часто и подолгу оставаться на кладбище и здесь, среди могил и крестов - этих безмолвных, но красноречиво свидетельствующих знаков, что всё персть, всё пепел, всё сень, со слезами на глазах молил Господа, чтобы Он, Милосердный, во время благопотребное сподобил меня быть служителем алтаря и приносить безкровную, умилостивительную Жертву за скончавших свое земное странствование". Это желание было столь велико, что, когда по окончании училища ему представилась возможность поступить в привилегированное столичное учебное заведение, он отказался. Ни уговоры близких, что серьезное светское образование откроет ему широкие возможности, ни попытки принудить юношу ни к чему не привели. В 1871 году он поступил в Тульскую семинарию.

В те годы в семинарии и академии беспрепятственно проникали материалистические идеи, социальные и естественно-научные мифы. Среди детей духовенства престижными считались профессии инженера, врача и т. п. Увлечение естественными науками не оставило в стороне и Александра. Его горячее желание быть священником охладело, и на последнем курсе он решил бросить семинарию и стать врачом. Однако, начав подготовку к вступительным экзаменам, внезапно тяжело заболел и вынужден был отложить занятия. Через год, когда он оправился от болезни, умер его отец, и надо было заботиться о семье. Александр остался в семинарии, имея намерение в скором времени поступить на место отца.

Между тем как лучшего ученика его направили в Московскую Духовную академию. Здесь, в обители преподобного Сергия, вернулось к нему отроческое желание послужить Богу. И часто, склоняясь перед мощами преподобного, он молился и вопрошал: а не остаться ли ему навсегда в стенах монастыря? И внутренний голос отвечал: "Добро есть зде быти, останься, останься здесь".

В 1881 году Александр блестяще окончил Духовную академию. За сочинение "Шестоднев экзарха Болгарского. Опыт исследования языка и текстов Шестоднева по списку 1263 г." его удостоили степени кандидата богословия и определили преподавателем латинского языка в Раненбургское духовное училище, а уже через год перевели смотрителем Скопинского духовного училища. Он женился, но после одиннадцати месяцев счастливой семейной жизни внезапно лишился и супруги, и сына. Это побудило его принять монашество: "Жизненный путь, избранный мною - не мой жребий... я поспешил оставить мир, взять свой крест и приобщиться к лику иноческому".

	Иркутский Вознесенский монастырь. 1911 г.

7 марта 1885 года его постригли с именем Агафангел и через три дня рукоположили в иеромонаха. В следующем году он был назначен инспектором Томской Духовной семинарии с возведением в сан игумена, а в 1888-м - ректором Иркутской семинарии с возведением в сан архимандрита. Самоотвержением и любовью к своему служению о. Агафангел снискал расположение и сослуживцев, и воспитанников. В сентябре 1889 года в иркутском Вознесенском монастыре при огромном стечении народа его хиротонисали во епископа Киренского, викария Иркутской епархии, а в 1893 году перевели на самостоятельную кафедру в Тобольск. Здесь ему пришлось трудиться не только как епархиальному архиерею, но и как миссионеру. Каждый год предпринимал он долгие поездки по самым отдаленным уголкам епархии, не предполагая, что через тридцать лет ему вновь придется пройти по этим местам, но уже в качестве узника.

В 1897 году владыку поставили епископом Рижским и Митавским. Под его управлением находились территории современной Эстонии и Латвии. Святитель Агафангел продолжил дело своих предшественников - укрепление в епархии православной веры. Его стараниями в Эстонии были обновлены и построены многие храмы. Так, в 1898 году он освятил храмы в Силламяэ и Валке, в 1900-м - Александро-Невский кафедральный собор в Ревеле (Таллине) и церковь Рождества Богородицы в Везенберге, в 1902-м - подворье Пюхтицкого Успенского женского монастыря, в 1904-м - храм Рождества Иоанна Предтечи в Тапа, в 1910 году - Успенский собор Пюхтицкого монастыря.

	Александро-Невский собор Ревеля. 1900-е гг.

Епископ стремился усовершенствовать деятельность духовных учебных заведений и все преобразования подчинял одной цели - привить юношеству любовь к молитве. Вообще церковное просвещение и жизнь евхаристическая были важнейшими сторонами его деятельности. К ожидавшемуся Поместному Собору 1905 года по поручению Святейшего Синода владыка Агафангел составил "Отзыв о разрешении актуальных проблем богослужебной жизни Русской Православной Церкви", в котором писал о необходимости исправить грамматические и стилистические ошибки, с XVII века вкравшиеся в богослужебные книги, а также упорядочить приходское богослужение в соответствии с древними уставами.

Трудился он и над преобразованием приходской жизни, развивая в ней принцип соборности. Многое сделал для облегчения жизни сельских батюшек, не понаслышке зная об их трудностях,- организовывал кассы взаимопомощи, открыл приюты для малолетних сирот из семей духовенства, расширил деятельность свечного завода епархии. Немало занимался и благотворительностью: из его средств содержалась столовая для бедных детей, выплачивались пенсии.

"Счастливая уравновешенность духа, мягкость и внимательность в общении, ровность и выдержанность характера, полное уважение к чужому мнению - вот те личные свойства владыки, которые невольно вызывали к нему любовь всех соприкасавшихся с ним",- так отзывались о нем современники. Мудрость, такт и доброта епископа проявились и в трудные 1905-1906 годы. Он основал комитет по оказанию помощи православным семьям, пострадавшим в дни революции. Под прикрытием комитета ему удалось спасти от казни и многих участников беспорядков, в том числе католиков и лютеран.

В 1904 году владыку возвели в сан архиепископа, а в 1910-м назначили архиепископом Виленским и Литовским. Во время перевода особенно явной стала народная любовь к своему пастырю - никогда еще Рига не видела таких сердечных и многолюдных проводов православного архиерея.

Панорама Вильно. Конец XIX в.

Через два года за усердное служение Церкви святителя наградили бриллиантовым крестом для ношения на клобуке. В постановлении подчеркивалась его забота о развитии религиозно-просветительских обществ, а также благожелательность к духовенству и мирянам, соединенная в то же время с твердостью.

В 1913 году владыка получил назначение в Ярославль, однако начавшаяся летом следующего года война не позволила ему отдать все силы благоустроению церковной жизни епархии - он много помогал армии, организуя госпитали и направляя на фронт священников.

В апреле 1917 года его возвели в сан митрополита. Он присутствовал в Святейшем Синоде, был членом Предсоборного Совета. Принимал участие и в работе Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917-1918 годов, на котором был избран членом Высшего Церковного Совета при Святейшем Патриархе Тихоне.

После революции среди духовенства Ярославской епархии начались брожения, доставлявшие митрополиту Агафангелу немало скорбей. В 1921 году овдовевший священник села Никольско-Троицкое Андрей Немиров вступил в гражданский брак, и владыка запретил его в священнослужении. Однако тот убедил своих прихожан, что в Священном Писании нигде не сказано, что вдовый священник не может жениться. Собрание прихожан постановило Немирову служить. Увещания благочинного ни к чему не привели. Митрополит поручил это дело епископу Вениамину (Воскресенскому) [1]: "Вам... нужно туда поехать преподать прихожанам увещание, вразумление, прещения и угрозы. В заключение скажите, что... бывший священник Немиров будет отлучен от Церкви, а вместе с ним и те, кто будет молиться с ним и даже иметь какое-либо общение с ним.

По отношению к Немирову примите крайнюю осторожность. Он, может быть, окажется настолько нагл, что осмелится в облачении и с крестом встречать Вас или учинит другое кощунственное действование, с первого слова Вы все это отклоните и устраните его, приказав ему разоблачиться и уйти из церкви, не преподавайте ему даже архипастырское благословение.

Сознаю, что миссия эта для Вас трудная, но твердо уповаю, что Господь поможет Вам совершить ее без тяжелых воздыханий и благословит успехом.

Приехать Вам в Никольско-Троицкое лучше всего в праздник, предупредив прихожан о дне и часе своего приезда. Кстати, если Вы прибудете в церковь в то время, когда Немиров будет совершать богослужение или требу, прежде всего прекратите это кощунство".

Собранный епископом Вениамином сход прихожан принял решение уволить Немирова, но его сторонники устроили смуту, требуя вновь созвать народ. Владыка не смог убедить людей подчиниться авторитету церковных канонов. "Если вам так нравится Немиров,- сказал он,- ходатайствуйте за него перед митрополитом Агафангелом, а если он откажет - перед Патриархом Тихоном". Однако они обратились не к Святейшему, а к властям, требуя предать митрополита Агафангела суду за нарушение декрета о гражданском браке, а также "через подлежащие советской власти юридические органы выяснить... вопрос о праве лиц вдовьего духовенства свободно вступать в гражданский брак, и вправе ли церковная власть делать... насилия... за вступление в гражданский брак". Заявление было передано в секретный отдел ГПУ с резолюцией: "Дать срочно указание Губотделу о том, чтобы по установлении этого факта подобрали дополнительный материал на архиерея, арестовали и предали суду".

Была весна 1922 года, уже начались процессы по делу об изъятии церковных ценностей. В покоях владыки в Спасском монастыре произвели обыск - искали якобы укрытые там ценности, но, перерыв все сундуки, не нашли ничего, кроме домашнего скарба и архиерейских облачений.

9 мая Патриарху Тихону объявили, что он привлекается к судебной ответственности. Святейший направил председателю ВЦИК письмо: "Ввиду крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей от привлечения меня к гражданскому суду, почитаю полезным для блага Церкви поставить временно, до созыва Собора, во главе Церковного Управления или Ярославского митрополита Агафангела (Преображенского), или Петроградского Вениамина (Казанского) [2]".

После заключения Патриарха под домашний арест обновленцы попытались узаконить свое ВЦУ (высшее церковное управление) и добиться его признания митрополитами Агафангелом и Вениамином. Глава живоцерковников Владимир Красницкий поспешил в Ярославль. Показав владыке Агафангелу постановление Патриарха Тихона о передаче церковной власти, он приступил к изложению цели своего визита. Говорил, что управление Церковью идет по неправильному пути, что это путь контрреволюции и его надо изменить; кое-что в этом направлении уже делается, например, в центральных газетах опубликовано воззвание группы священнослужителей...

- Церковь должна держаться вне партии и вне политики,- возразил митрополит.

- Я с вами совершенно согласен. А не могли бы вы эту свою точку зрения изложить письменно?

Владыка отказался.

Убедившись, что склонить его к поддержке ВЦУ не удастся, Красницкий прекратил переговоры и, выполняя поручение ГПУ выяснить позицию ярославского архиерея, спросил, не подпишет ли тот воззвание "инициативной группы духовенства". Владыка опять отказался.

- А позвольте спросить почему?

- Оно мне мало известно и в широких церковных кругах не обсуждалось.

Вернувшись в Москву, Красницкий передал содержание беседы сотрудникам ГПУ. На следующий день в Ярославль отправили шифрованную телеграмму: "Под ответственность начальника ГОГПУ с соблюдением строжайшей конспирации предлагаем провести следующее: 1) обследовать хозяйство митрополита Агафангела, осторожно намекнув на то, что оно может быть реквизировано; 2) немедленно произвести у Агафангела в его канцелярии и у ближайших его помощников самый тщательный обыск, изъяв все подозрительные документы; 3) взять с Агафангела подписку о невыезде ввиду неблагонадежности; 4) арестовать всех его приближенных, в частности тех, кто принимал участие в беседе Агафангела с московским попом Красницким; 5) прислать на Агафангела весь компрометирующий материал. Настоящее принять к неуклонному исполнению и хранению в строжайшем секрете".

Владыку сразу же вызвали на допрос - следователь интересовался, о чем он говорил с Красницким и каково его отношение к обновленцам. В кельях Толгского монастыря, где в то время жил святитель, был произведен обыск. Изъяли семнадцать писем его частной переписки. При обыске было отмечено, что мебель довольно скудная, а хозяйственного имущества и вовсе нет, так что отбирать, по сути дела, нечего.

Через несколько недель владыку вновь вызвали в ГПУ. На допросе спрашивали о его отношении к советской власти. Он отвечал не спеша, взвешенно:

- Против существующей власти ничего решительно не имею, все ее распоряжения я исполнял и исполнять буду. Национализации крупной промышленности и крупного землевладения я сочувствую, но признаю желательным это отчуждение компенсировать, признаю необходимым предоставление права на мелкую собственность, то же и в отношении церквей и монастырей. Против запрещения преподавать Закон Божий в школах ничего не имею, но не согласен с запрещением преподавания его лицам, не достигшим 18 лет, потому что оно противоречит декрету отделения Церкви от государства. Против изъятия церковных ценностей, имеющих второстепенное значение, если оно не нарушает существенно интересов религии, как, например, изъятие сосудов, в которых совершалось таинство, и снятие риз с особо чтимых икон,- я не протестую.

На вопрос о церковной власти владыка ответил:

- Власть Патриархом передана мне. Распоряжения высшего церковного управления считаю незаконными.

- С кем ведете частную переписку?

- С братом.

Следователя интересовало, говорил ли митрополит кому-нибудь о гонении на Церковь. (Гонения были явными, еще в 18-м году в Ярославской епархии расстреливали священников по одному только подозрению в сочувствии участникам восстания против большевиков.)

- Что советская власть занимается гонением на Церковь, этого я никогда не говорил,- отвечал владыка,- но что в первое время после революции были случаи, которые давали повод так думать, я не отрицаю, но отношу это не на счет власти, а на счет местных исполнителей советских распоряжений.

- Каково ваше отношение к прогрессивному духовенству, призывающему к поддержке советской власти во всех ее начинаниях, как власти трудящихся?

- Я готов их взгляды выслушать, а что мне известно об их желаниях, то во многом с ними согласен.

На следующий день святителю объявили, что его ответы изобличают его в антисоветской деятельности, и потребовали подписку о невыезде. К тому времени уже был арестован Петроградский митрополит Вениамин, теперь угроза ареста нависла и над владыкой Агафангелом. 18 июня он составил послание к архипастырям и всем чадам Русской Православной Церкви:

"Святейшему Патриарху и Отцу нашему Тихону угодно было 3/16 мая сего 1922 г. обратиться ко мне со следующей грамотой: "Вследствие крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей от привлечения меня к гражданскому суду, почитаю полезным для блага Церкви поставить Ваше Высокопреосвященство во главе Церковного Управления до созыва Собора. На это имеется и согласие гражданской власти, а посему благоволите прибыть в Москву без промедления... Патриарх Тихон".

Во имя святого послушания и по долгу моей архиерейской присяги я предположил немедленно вступить в отправление возложенного на меня служения Церкви и поспешить в Москву. Но вопреки моей воле, по обстоятельствам, от меня не зависящим, я лишен и доныне возможности отправиться на место служения. Между тем, как мне официально известно, явились в Москве иные люди и встали у кормила правления Церковью Русскою. От кого и какие на то полномочия получили они, мне совершенно неизвестно. А поэтому я считаю принятую ими на себя власть и деяния их незаконными. Они объявили о своем намерении пересмотреть догматы и нравоучение нашей православной веры, священные каноны святых Вселенских Соборов, православные богослужебные уставы, данные великими молитвенниками и подвижниками христианского благочестия, и организовать, таким образом, новую, именуемую ими "живую церковь".

Мы не отрицаем необходимости некоторых видоизменений и преобразований в богослужебной практике и обрядах. Некоторые вопросы этого рода были предметом рассмотрения Всероссийского Поместного Собора 1918 года, но не получили решения вследствие преждевременного прекращения его деятельности по обстоятельствам тогдашнего времени. Но, во всяком случае, всевозможные изменения и церковные реформы могут быть произведены только соборной властью, а посему я почитаю своим долгом - по вступлении в управление делами Церкви - созыв Всероссийского Поместного Собора, который правомерно, согласно со Словом Божиим и в силу правил святых Вселенских Соборов - этих первых и основных источников нашего церковного строительства - рассмотрит все то, что необходимо и полезно для нашей духовной жизни. Иначе всякие нововведения могут вызвать смятение совести у верующих, пагубный раскол между ними, умножение несчастия и безысходного горя. Начало всего этого мы уже с великою скорбию и видим.

Возлюбленные о Господе Преосвященные Архипастыри! Лишенные на время высшего руководства, вы управляйте теперь своими епархиями самостоятельно, сообразуясь с Писанием, священными канонами и обычным церковным правом, по совести и архиерейской присяге, впредь до восстановления высшей церковной власти окончательно решайте дела, по которым прежде испрашивали разрешения Священного Синода, а в сомнительных случаях обращайтесь к нашему смирению.

Честные пресвитеры и все о Христе служители алтаря и Церкви! Вы близко стоите к народной жизни. Вам должно быть дорого преуспеяние в духе нашей православной веры. Умножайте свою священную ревность! Когда верующие увидят в вас благодатное горение духа, они никогда не уйдут от своих святых алтарей.

Братие и сестры о Господе - наши пасомые! Храните единство святой веры в союзе братского мира. Не поддавайтесь смущению, которое новые люди стремятся внести в ваши сердца по поводу учений нашей православной веры; не склоняйтесь к соблазнам, которыми они хотят обольстить вас, производя изменения в православном богослужении, действуя не законным путем соборного установления, но по своему почину и разумению, не повинуясь голосу древних вселенских отцов и великих подвижников, созидавших наши церковные уставы; не обольщайтесь беззаконием путей, которыми хотят повести вас новые люди к какой-то новой церкви; ищите законных средств и путей, которыми должно устранять церковные нестроения; держитесь и не порывайте союза со своими законными духовными пастырями и архипастырями. Повинуйтесь с доброю совестию, просвещенною Христовым светом, государственной власти, несите в духе любви и мира свои гражданские обязанности, памятуя завет Христа: "Воздадите кесареви кесарево и Божие Богови".

Наипаче же увеличьте молитвенный подвиг, ограждая себя им от наветов духа злобы, врага нашего спасения. Итак, возлюбленные о Христе чада! Храните учения, чины и уставы веры нашей, храните вся преданная нам; держитесь Церкви Божией. Знайте, что уходящий от Святой Церкви оставляет своего Спасителя. "Темже убо, братие, стойте,- говорит нам апостол,- и держите предания, имже научистеся или словом, или посланием нашим" (2 Сол 2. 15)".

Текст послания был переписан в четырех экземплярах. Два из них владыка передал в Москву - архиепископу Астраханскому Фаддею (Успенскому) [3] и протопресвитеру Николаю Любимову.

Вскоре у митрополита опять произвели обыск, а сам он был заключен под домашний арест в Спасском монастыре. На допросе он показал: "В целях успокоения умов верующих... я написал воззвание, в котором призывал священнослужителей и верующих не признавать образовавшегося высшего церковного управления из неизвестных лиц, не имеющих канонических обоснований, это я сделал потому, что хотел успокоить верующих и священнослужителей в ожидании Собора".

К арестованному не пропускали никого, кроме келейника. Желая исповедаться и причаститься, владыка написал прошение в ГПУ, чтобы ему разрешили в один из дней недели быть к вечерне и литургии в Спасском монастыре, но получил категорический отказ.

Ярославская паства очень беспокоилась о судьбе своего архипастыря. Когда его выводили гулять во внутренний садик, собирался народ, чтобы хоть издали его увидеть. Многие пытались проникнуть в сад, просили разрешить им взять благословение, но охранники были непреклонны, а самым настойчивым угрожали арестом. "Вы недостойны стоять у дверей владыки-митрополита, не то что держать его под стражей",- говорили им верующие.

	В ярославской тюрьме. 1922 г.

На Преображение после праздничной службы перед кельей митрополита собралась толпа человек в триста. Люди требовали, чтобы владыке разрешили хотя бы выглянуть в окно - чтобы удостовериться, что он жив. Начальник караула ответил: "Если вы хотите видеть митрополита и получить от него благословение, то идите за разрешением в городской отдел ГПУ; если он разрешит, я вам его выпущу". Несколько человек отправились в ГПУ, но получили отказ. А через три дня владыку перевели в одиночную камеру Ярославской тюрьмы. Состояние его здоровья резко ухудшилось, больничные врачи поставили диагноз - общий склероз и склероз сосудов сердца - и рекомендовали полный покой и домашнюю обстановку при постоянном медицинском наблюдении. Больного перевели в комнату при караульном помещении ГПУ и разрешили ежедневную продуктовую передачу.

В начале сентября по делу владыки было составлено обвинительное заключение. Ему ставили в вину написание воззвания, "в котором он объявляет себя преемником Патриарха Тихона, главой Российской Церкви и вместе с тем объявляет Высшее Церковное Управление властью незаконной и самочинной со всеми вытекающими отсюда последствиями", а также то, что он "проявил насилие над гражданской свободой совести... к гражданам Николо-Троицкой волости... что они... будут отлучены от Церкви... и объявлены сектантами... и при голосовании приказывал не голосовать за Немирова... Принимая во внимание все вышеизложенное, то есть наличие... активного и пассивного сопротивления советской власти, и то, что при передаче дела в суд указанные преступления могут быть истолкованы в другом смысле, и благодаря старческому возрасту судебное наказание не может быть применено, и принимая во внимание... что Агафангел пользуется громаднейшей популярностью... дальнейшее его содержание под стражей является нецелесообразным, оставление же на свободе... грозит поводом к новому возрождению старой реакционной церкви и подавлению обновленческого в ней движения. Целесообразным полагаю... применить к нему меру административного наказания и выслать в один из отдаленных монастырей, где бы он спокойно и без вреда для советской власти мог провести свои старческие дни".

Святителя перевели во внутреннюю тюрьму ГПУ в Москве. Узнав об этом, верующие Ярославля обратились к властям с ходатайством: "Усерднейше просим оказать нам великую милость, возможно скорее освободить из-под стражи томящегося в заключении... нашего старца-митрополита владыку Агафангела, о котором мы по чистой совести свидетельствуем, что он страдал совершенно напрасно, являясь лишь жертвою отвратительной злобы некоторой части духовенства. Никакой вины за нашим старцем-владыкой перед советской властью нет: наоборот, он всегда, как теперь, так и ранее, являя сам пример лояльнейшего честного гражданина, тому же поучал и нас... И теперь этот, имевший такую завидную и добрую славу в Латвии, наш старец-митрополит томится, несчастный, в заточении Госполитуправления, томится лишь по проискам... озлобленной части нашего духовенства. Да будет скоро положен этому предел! Да будет скорее освобожден невинный семидесятилетний страдалец. Этого мы просим, об этом мы усерднейше молим Вас".

Ходатайство было оставлено без внимания. Между тем наступали осенние холода, а у владыки была лишь летняя одежда. 30 октября он ходатайствовал о разрешении "написать в Ярославль о высылке меховой рясы, теплого клобука и валенок с калошами". Его просьбу оставили без внимания, и через месяц он обратился с повторной, но вновь безрезультатно.

В конце ноября было решено выслать митрополита Агафангела в Нарымский край сроком на три года. Ему объявили приговор и в тот же день перевезли его в Таганскую тюрьму - для следования по этапу на место ссылки. Владыка обратился в ГПУ, прося, чтобы ему, ввиду его болезненного состояния и преклонного возраста, выдали теплые вещи и разрешили следовать на место ссылки одиночным порядком с конвоиром, которого он готов содержать на свои средства. "Неудовлетворение оного,- писал он,- опасно для моей жизни, и я вынужден решительно просить об удовлетворении изложенной просьбы". В следовании одиночным порядком ему отказали, но теплые вещи выдали.

Этап должен был отправиться в конце декабря, но состояние здоровья владыки настолько ухудшилось, что его еще на неделю оставили в тюрьме. Несмотря на немощи и преклонный возраст, он не падал духом. Даже сокамерники, с насмешкой относившиеся ко всему церковному, были поражены молитвенным настроем старца и его любовью к Богу. Целыми днями он не расставался с Библией.

Несмотря на заступничество врачей и просьбы верующих, владыку отправили общим этапом с уголовниками. Но ни пересыльные тюрьмы, ни болезни, ни множество лишений не сломили его - он смиренно и кротко терпел все невзгоды. Местом его поселения стала глухая деревня Колпышево, в 400 верстах от железной дороги. Владыке запретили служить, и большим утешением для него была встреча с ссыльными иноками и священниками из Ярославской епархии.

В ссылке святитель получил известие о кончине Патриарха Тихона и о вступлении на пост Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского) [4].

По окончании срока, в августе 1925 года, владыке объявили, что не будут препятствовать его возвращению в Ярославль. Тем не менее его задержали еще на полгода. ГПУ вынашивало планы уничтожения Церкви, надеясь использовать для этого митрополита Агафангела. В нужный момент ему должны были предложить взять на себя полномочия Патриаршего Местоблюстителя - в соответствии с завещанием Патриарха Тихона, как второму кандидату на этот пост. Таким образом власти думали породить еще один раскол.

Митрополита перевезли в пермскую тюрьму, и здесь начальник секретного отдела ГПУ Тучков просил его своим авторитетом спасти положение в Церкви. По словам Тучкова, Местоблюститель Петр арестован и, находясь в тюрьме, благословил образовавшуюся по почину архиепископа Григория архиерейскую коллегию по управлению Церковью [5]. Но заместитель Патриаршего Местоблюстителя Сергий, митрополит Нижегородский [6], объявил коллегию незаконной и запретил архиепископа Григория в священнослужении. Теперь между Сергием и Григорием идет война за церковную власть, что вносит настоящую разруху в церковную жизнь. Среди верующих растет смятение. Между тем советское правительство готово изменить свое отношение к Православной Церкви и легализовать церковное управление, но в данный момент это невозможно, потому что власти не знают, с кем вести переговоры и кто стоит во главе управления Церковью. Лично он, Тучков, видит выход в том, что митрополит Агафангел примет обязанности Патриаршего Местоблюстителя на себя - как старейший архиерей Церкви, назначенный заместителем Патриарха еще в 1922 году и обладающий среди иерархов огромным авторитетом. Тучков обещал, что если владыка станет Местоблюстителем и начнет переговоры о легализации церковного управления, то со стороны ГПУ возражений не будет.

Положение, обрисованное Тучковым, вызвало у святителя большое беспокойство, тем более что митрополита Сергия он знал только по 1922 году, когда тот еще не покаялся в отпадении в обновленчество. 18 апреля 1926 года прямо в тюрьме владыка Агафангел составил воззвание, в котором объявлял о своем вступлении в права Патриаршего Местоблюстителя. Три экземпляра он послал в Харьков, где проживало тогда восемь епископов. Ознакомившись с документом, они пришли к твердому решению признавать Местоблюстителем только митрополита Петра и отправили владыке Агафангелу письмо с просьбой отказаться от своего намерения, как разрушительного для Церкви. Вскоре все эти архиереи были арестованы. Обвинительное заключение гласило: "Гагалюк Антон Максимович (епископ Онуфрий) [7], Ващенко Дмитрий Васильевич (епископ Феодосий) [8] и Линчевский Андрей Константинович (епископ Филарет) [9] среди церковников и верующих г. Харькова распространяли воззвание... контрреволюционного содержания..."

Еще один экземпляр воззвания владыка Агафангел послал митрополиту Сергию. Доставлено оно было необыкновенно быстро, буквально в два дня. Ознакомившись с ним, владыка Сергий стал добиваться разрешения написать митрополиту Петру, и Тучков с удовольствием дал согласие, предполагая воспользоваться перепиской для углубления раскола. Понимая, что это новая затея ГПУ, митрополит Сергий в своем письме сообщил о намерении митрополита Агафангела вступить в исполнение обязанностей Местоблюстителя и просил повременить с передачей ему прав. Местоблюститель Петр уклонился от высказывания определенного мнения по этому вопросу, однако заместительских обязанностей с митрополита Сергия не снял.

26 апреля владыка Агафангел писал митрополиту Сергию: "Имея в настоящее время возможность осуществить возложенные на меня Святейшим Патриархом, ныне в Бозе почившим, обязанности Местоблюстителя Патриаршего Престола, я вступил в управление Российской Церковью... покорнейше прошу оповестить о сем вверенную Вам епархию, причем, нуждаясь в особой милости и помощи Божией, усердно прошу Вас, владыка, и всех верных чад нашей Православной Церкви молиться за меня Воздателю всяческих и Промыслителю Богу, возглашая за богослужениями наше имя, согласно существующим на сей счет церковным правилам".

Митрополит Сергий отправил в Пермь письмо, не заставшее святителя в городе, и спустя два дня послал второе письмо, в котором отказывался признать бесспорными его права на местоблюстительство - во-первых, потому, что от них не отказывался митрополит Петр, который "считает обязательным для себя оставаться Местоблюстителем, хотя бы был не на свободе", и, во-вторых, потому, что в распоряжении Патриарха Тихона не оговорено, что тот, кто принял власть, принял ее "лишь временно, до возвращения старейших кандидатов. Он принял власть законным путем, следовательно, может быть ее лишен только на законном основании, то есть или в случае добровольного отказа, или по суду архиереев". "Как видите,- писал он,- вопрос о вступлении Вашем в должность Местоблюстителя решается далеко не бесспорно. И я, при всем своем желании освободиться от возложенного на меня бремени, не могу Вам безотлагательно передать власть. Поэтому прошу Вас несколько задержаться со вступлением. Боюсь, что в данных условиях оно приведет к великому смущению среди православных, и так уже исстрадавшихся непрекращающимися распрями архиереев".

Панорама Ярославля. Конец XIX в.

1 мая святитель Агафангел прибыл в Ярославль, где сообщил духовенству, что является Местоблюстителем Патриаршего Престола, и вручил каждому по экземпляру своего обращения, распорядившись распространить его в городских храмах. Многие священники совершенно не поняли его намерений. Один из ярославских викариев, архиепископ Ростовский Иосиф (Петровых) [10], упрекал митрополита в узурпации власти и настойчиво убеждал отказаться от должности Местоблюстителя. О том же просил его и другой викарий, архиепископ Угличский Серафим (Самойлович) [11]. Есть свидетельства, что при встрече с владыкой он встал на колени и сказал:

- Я с вами служить не могу, вы незаконно захватили церковную власть.

- А я вас об этом и не прошу,- спокойно ответил тот.

Архиепископы Иосиф и Серафим смотрели на заместительство митрополита Сергия как на совершенно законное, притом среди иерархов он пользовался довольно высоким авторитетом, поскольку теперь был непримирим к обновленцам и решительно сопротивлялся попыткам властей расколоть Церковь с помощью группы архиепископа Григория. Шаг же митрополита Агафангела викарии расценивали как честолюбивую попытку захватить власть. Владыке, всей душой болевшему за Церковь, трудно было нанести большее оскорбление.

Третий ярославский викарий, архиепископ Варлаам (Ряшенцев) [12], занял сторону митрополита Агафангела, но в конфликт не вмешивался, не считая себя вправе принимать решения в столь сложных вопросах. Ряд настоятелей ярославских храмов перестали поминать владыку за богослужением, но большинство приняли его воззвание, и многие были рады, что в город вернулся святитель, имевший бесспорный авторитет православного архипастыря и укреплявший их против обновленцев.

13 мая митрополиты Агафангел и Сергий встретились в Москве. Митрополит Сергий, считавший, что вся эта история является интригой ГПУ, при личной встрече убедился, что сам владыка настаивает на передаче ему местоблюстительских прав, во-первых, как старшему иерарху, к тому же назначенному заместителем Патриарха Тихона в 1922 году, во-вторых, ссылаясь на постановление Поместного Собора 1917-1918 годов, по которому, считал он, власть Местоблюстителя должна перейти к старейшему архиерею, то есть к нему.

Вернувшись в Нижний Новгород, митрополит Сергий изучил постановление Поместного Собора, касающееся местоблюстительства, и увидел, что права митрополита Агафангела не бесспорны и объявление его Местоблюстителем является покушением "низвергнуть своего законного главу (первого епископа) и восхитить его права и власть".

Не дождавшись от него письма о передаче церковной власти, владыка Агафангел 20 мая послал в Нижний Новгород телеграмму: "Вы обещали прислать проект письма владыкам о передаче мне полномочий церковной власти, благоволите ускорить". Ответная телеграмма гласила: "Проверив справку, я убедился в отсутствии Ваших прав; подробности письмом. Усердно прошу: воздержитесь от решительного шага". На следующий день митрополит Агафангел ответил также телеграммой: "...Вы при свидетелях определенно изъявили согласие передать мне права, дела, управление, обещались известить иерархов об этой передаче... Теперь Вы, к удивлению моему, отказываетесь от передачи и тем готовите новую смуту. Вынужден буду сделать решительный шаг, опубликовать через особое послание результаты нашего соглашения и Ваш последующий отказ. Всякую ответственность за последствия с себя снимаю".

Убежденный в своей правоте, владыка Сергий 23 мая писал: "Я только проверил справку, на которую с полной уверенностью Вы ссылались как на подтверждавшую Ваше право возглавить нашу Церковь даже теперь, при жизни законного Местоблюстителя (в каковой уверенности издано и Ваше послание в Перми). Проверив же, я убедился, что эта справка не только не подтверждает Ваших прав, но даже ограничивает их сравнительно с тем, какими я их представлял ранее. Оказывается... что прав на возглавление нашей Церкви или на местоблюстительство Вы не имеете и, следовательно, присвоение Вами этой должности должно быть рассматриваемо как самочинное восхищение достоинства и власти первого епископа, то есть весьма тяжкое преступление против канонов, караемое, как известно, лишением сана... Ясно, что соглашение, заключенное при таких ошибочных данных, никогда не может быть признано обязательным и подлежит немедленной отмене; ни Вы не имеете права (а убедившись, не будете иметь и желания) настаивать на непременном его исполнении и на передаче Вам местоблюстительства, ни я не имею права уступать Вашим требованиям... Ввиду всего вышеизложенного, я решительно отказываюсь от исполнения нашего соглашения и не считаю себя вправе передать Вам власть Местоблюстителя. Признавая все же по-прежнему законным носителем власти первого епископа митрополита Петра, а себя его законным заместителем... усердно и почтительно, но и настоятельно прошу Вас... немедленно отказаться от Ваших притязаний на должность Местоблюстителя, отменить выпущенное Вами в Перми послание... благоволите теперь же сделать архипастырское распоряжение по церквям Ярославской епархии о поминовении Местоблюстителя митрополита Петра, а равно и сами возобновите таковое поминовение при первом Вашем богослужении.

	Успенский собор Ярославля. 1880-е гг.

Если же Вам неугодно будет подчиниться этому моему, как заменяющего Патриаршего Местоблюстителя, распоряжению, то настоящим моим к Вам посланием я, впредь до рассмотрения Вашего дела собором епископов, освобождаю Вас от попечения о Ярославской епархии..."

Несогласие викарных архиереев и части ярославского духовенства, жесткая позиция митрополита Сергия, которого поддержали многие иерархи, вероятность новой церковной смуты, вызванной спором о местоблюстительстве,- все это склонило святителя Агафангела пересмотреть свои намерения. 27 мая он послал владыке Сергию телеграмму: "Продолжайте управлять Церковью. Я воздержусь от всяких выступлений. Распоряжение о поминовении митрополита Петра сделаю, так как предполагаю ради мира церковного отказаться от местоблюстительства".

Но власти совсем не желали прекращения церковной смуты. Заседание комиссии по проведению декрета об отделении Церкви от государства при ЦК РКП(б) постановило: "Вести линию на раскол между митрополитом Сергием... и митрополитом Агафангелом... укрепляя одновременно третью, тихоновскую, иерархию... во главе с архиепископом Григорием... выступление Агафангела с воззванием к верующим о принятии на себя обязанностей Местоблюстителя признать своевременным и целесообразным". Тучков усиленно убеждал находящегося в одиночке митрополита Петра, что при сотрясающих Церковь смутах все архиереи и большинство мирян желают успокоиться и обрести духовный мир под авторитетным водительством митрополита Агафангела. Церковь жаждет и ждет, чтобы права Местоблюстителя были переданы именно ему.

Поверив Тучкову, митрополит Петр решил не препятствовать владыке Агафангелу вступить в права Местоблюстителя, однако отложил передачу ему прав до возвращения из ссылки первого кандидата на этот пост, митрополита Кирилла (Смирнова).

Наконец владыка получил от митрополита Петра письмо: "...узнал, что Ваше Высокопреосвященство изволите вступить в отправление обязанностей Патриаршего Местоблюстителя. С любовию и благожелательно приветствую это Ваше вступление. По выходе на свободу, если будет угодно Господу Богу, переговорим лично о дальнейшем возглавлении Православной Церкви. О настоящем моем решении благоволите сообщить митрополиту Сергию".

1 июня владыка Агафангел был в Москве, куда пригласил нескольких архиереев, чтобы показать им письмо Местоблюстителя и окончательно решить вопрос об управлении Церковью. В числе приглашенных был митрополит Сергий, который из-за подписки о невыезде приехать не смог. Не имея от него никаких известий, владыка послал в Нижний Новгород письмо с приложением копии письма Местоблюстителя. Тогда митрополит Сергий начал собирать мнения архиереев по этому вопросу, а кроме того, вступил в переговоры с властями о легализации церковного управления и подал им свой проект декларации.

Твердо решив сопротивляться попыткам владыки Агафангела занять пост Местоблюстителя, как незаконным, с которыми не согласно и большинство архиереев, он писал святителю: "По общему нашему убеждению, Ваше Высокопреосвященство не можете в настоящее время занять должность Местоблюстителя ни помимо митрополита Петра, как Вы это пытались сделать, издав свое пермское послание, ни через митрополита Петра, как Вы это надеетесь сделать теперь. В первом случае не можете потому, что не имеете на это звание и должность никаких лично Вам принадлежащих прав... Во втором случае потому, что митрополит Петр, передавший мне хотя и временно, но полностью права и обязанности Местоблюстителя и сам лишенный возможности быть надлежаще осведомленным о состоянии церковных дел, не может уже ни нести ответственности за течение последних, ни тем более вмешиваться в управление ими. С другой стороны, я (или кто будет после меня), восприяв на себя вместе с должностью Местоблюстителя и всю ответственность за правильное течение церковных дел, не могу относиться к распоряжениям митрополита Петра, исходящим из тюрьмы, иначе, чем только как распоряжениям или, скорее, советам лица безответственного, то есть могу принять их к исполнению лишь под своей ответственностью постольку, поскольку нахожу их полезными для Церкви. Такое понимание смысла и последствий временной передачи Местоблюстителем своей должности... является для нас и практически необходимым, потому что только при нем мы можем считать обеспеченной каноническую устойчивость нашего церковно-правительственного строя... Допустим на минуту, что я бы изменил свое отношение к распоряжениям, исходящим из тюрьмы, и, возлагая всю ответственность за последствия на митрополита Петра, передал бы Вам должность. Весьма вероятно, и Вам пришлось бы бороться с каким-нибудь самочинным покушением на власть первого епископа. Правда и успех на Вашей стороне; борьба готова кончиться благополучно. И опять Вам в спину из тюрьмы исходит распоряжение, признающее законным Местоблюстителем того, против которого Вы боролись. Сами получив власть через такое же исходящее из тюрьмы распоряжение, Вы лишены будете возможности что-нибудь возразить против нового, тоже тюремного распоряжения, и наша Церковь окажется на краю анархии.

Вот почему наш Собор определил, чтобы Патриарх заранее, еще будучи на свободе, назначил себе временного преемника, которому бы и передавал все свои права и обязанности. Следуя этому определению, мы утверждаем: пусть митрополит Петр остается законным Местоблюстителем и пусть его имя возносится за богослужением; но исполнение его распоряжений, исходящих из тюрьмы, мы отложим до того времени, когда он сам возвратится к власти и, вполне отвечая за свои действия, решит, исполнить ли эти распоряжения или нет..."

14 июня он выслал это письмо митрополиту Агафангелу, приложив к нему письменное мнение епископов Украины и присоединившихся к ним архиереев. Не желая быть виновником новой смуты, владыка решил отказаться от притязаний на пост Местоблюстителя, о чем и уведомил гражданские власти. ГПУ, однако, намеревалось довести свой замысел раскола до конца. Уже зная об отказе владыки Агафангела, Тучков убедил митрополита Петра передать ему обязанности Местоблюстителя. Митрополит Петр отправил владыке письмо, в котором подтверждал передачу своих прав и обязанностей, сделав, однако, важную оговорку: "В случае отказа митрополита Агафангела от восприятия власти или невозможности ее осуществления, права и обязанности Патриаршего Местоблюстителя возвращаются снова ко мне, а заместительство - к митрополиту Сергию".

Все эти события сильно расстроили здоровье владыки Агафангела. Кроме того, власти Ярославля отказывали ему в прописке, и в середине июня он уехал в деревню близ Толги. Здесь он снял комнату. Сам хозяйствовал, колол дрова для печи, варил обед. Казалось, все епархиальные и общецерковные дела отошли для него на задний план.

Вид на Толгский монастырь со стороны Волги. 1900-е гг.

В октябре 1926 года был арестован митрополит Сергий. В управление Церковью вступил архиепископ Иосиф (Петровых), 8 декабря издавший распоряжение о передаче власти одному из трех назначенных им заместителей - архиепископам Свердловскому Корнилию (Соболеву) [13], Астраханскому Фаддею (Успенскому) и Угличскому Серафиму (Самойловичу). Архиепископ Корнилий не смог приступить к своим обязанностям, так как находился в ссылке; архиепископ Фаддей был задержан Тучковым на пути в Москву, и во временное управление Церковью вступил архиепископ Серафим.

В декабре святитель Агафангел вернулся в Ярославль. Поначалу он снял небольшую комнату в частном доме, которая служила ему спальней, столовой, канцелярией и приемной. Только незадолго до кончины верующие выстроили митрополиту отдельный домик, где у него были три небольшие комнаты. Странное положение установилось в епархии: владыка Агафангел был правящим архиереем, а подчиненный ему викарий архиепископ Серафим - главой всей Русской Церкви. Но митрополит не возражал и не вмешивался в общецерковные распоряжения, которые архиепископ Серафим отдавал приезжавшим архиереям.

В апреле 1927 года митрополита Сергия освободили из заключения, и архиепископ Серафим передал ему дела церковного управления. Жизнь Ярославской епархии вошла в обычное русло. Казалось, раскол уже не угрожает Церкви. Однако 29 июля появилась декларация митрополита Сергия о лояльности к советской власти. В Ярославле она не вызвала никакой реакции. Прочитав ее, владыка Агафангел послал секретаря испросить разрешения на распечатку. В цензуре согласились, но с условием не давать никаких комментариев, хотя в то время подобные документы обычно печатались с сопроводительным словом местного архиерея. Митрополит Агафангел решил отказаться от печатания: он, как старейший иерарх, не мог промолчать, издав декларацию.

Ярославским викариям архиепископам Иосифу и Серафиму декларация не понравилась, и они начали склонять владыку к отделению от митрополита Сергия, причем настаивали с такой убежденностью и решимостью идти по выбранному пути до конца, что святитель видел - назревает новая смута и раскол. Разговоры с викариями были настолько тяжелы, что у владыки случился сердечный приступ. 30 января 1927 года он совершил свое последнее богослужение и больше уже не служил.

Трудности тюремного заключения и ссылки переносились им гораздо легче, чем те внутренние скорби, которые обрушились на него после освобождения. Страдания за Церковь, опасения сделать что-либо к умножению смуты, к соблазну верующих, особенно в том возрасте, когда уже не будет времени исправлять ошибки,- все это не давало ему покоя. А со всех сторон поступали сведения о церковной смуте, об отделении духовенства и мирян от митрополита Сергия.

6 февраля владыка передал своему секретарю декларацию, где описывались действия заместителя Патриаршего Местоблюстителя по церковному управлению, бывшие "явным нарушением канонических определений Вселенских и Поместных Соборов, постановлений Всероссийского Собора 1917/18 гг." и усиливавшие "все более и более нестроения и разруху в церковной жизни..." "Мы, епископы Ярославской церковной области,- говорилось в декларации,- сознавая лежащую на нас ответственность пред Богом за вверенных нашему пастырскому руководству духовных чад наших и почитая священным долгом своим всемерно охранять чистоту святой православной веры и завещанную Христом свободу устроения внутренней религиозно-церковной жизни, в целях успокоения смущенной совести верующих, за неимением другого выхода из создавшегося рокового для Церкви положения, отныне отделяемся от Вас и отказываемся признавать за Вами и за Вашим Синодом право на высшее управление Церковью. При этом добавляем, что мы остаемся во всем верными и послушными чадами Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви; неизменно пребываем в иерархическом подчинении Местоблюстителю Патриаршего Престола Высокопреосвященному Петру, митрополиту Крутицкому, и через него сохраняем каноническое и молитвенное общение со всеми Восточными Православными Церквами. Оставаясь незыблемо на таковом твердом основании, мы будем управлять Ярославской церковной областью и руководить своими паствами в деле угождения Богу и душевного спасения самостоятельно - в строгом согласии с Словом Божиим, с общецерковными канонами, правилами и преданиями, с постановлениями Всероссийского Собора 1917/18 гг., с неотмененными распоряжениями высшей церковной власти предсоборного периода, а также - с распоряжениями Святейшего Патриарха Тихона, его Синода и Совета. Настоящее решение наше останется в силе впредь или до сознания Вами неправильности Ваших руководственных действий и мероприятий и открытого раскаяния в Ваших заблуждениях, или до возвращения к власти Высокопреосвященного митрополита Петра".

Когда декларация была предана огласке, с владыкой Агафангелом случился новый сердечный приступ, и до самой кончины приступы не оставляли его. Митрополит Сергий, получив этот документ, был чрезвычайно обеспокоен. "Не мил я ярославцам оказываюсь потому,- писал он,- что не хочу оставаться с ними при "святой Руси", хочу устраивать для Церкви возможность жизни при новых условиях, пожалуй еще не повторявшихся в истории. Святая Русь и для меня дорога не менее, чем всем вам. Но я помню совет премудрого, нельзя плакать без конца об умершем и думать только о нем, наши силы и способности принадлежат жизни, и мы должны к ней обратиться. Страница со святой Русью уже перевернута, и будет безумием и с нашей стороны отрицать это и убеждать себя и других, что мы можем продолжать ее читать, и теперь это было бы отрицанием факта, то есть нежеланием подчиниться свершившейся воле Божией. Конечно, приятно мечтать о возвращении этой страницы, но мечты позволительны для тех, кто сидит где-нибудь в уголку, а не для нас, кого Господь поставил пасти стадо Свое. Мы должны иметь смелость смотреть прямо в глаза действительности и не бояться говорить о ней тем, кто ее не видит".

Владыка Сергий направил в Ярославль митрополита Серафима (Александрова) [14] с объяснениями подробностей настоящего церковного положения. Кроме того, он послал письмо святителю Агафангелу, в котором писал: "Со своей стороны не нахожу достаточно сильных слов, чтобы умолять Вас сохранить общение с нами, потерпев еще немного нашим немощам, пока не выяснится с определенностью, куда мы хотим вести церковный корабль: к сравнительно ли сносному существованию в данных условиях или к гибели, стремимся ли мы к утверждению веры или жертвуем ею ради личного благополучия. Разорвать общение всегда можно, если будут к тому несомненные основания; но разрывать общение и раскалывать тело церковное по причинам воображаемым и еще только ожидаемым и предполагаемым, подумайте, какой это рискованный и ответственный шаг и к каким последствиям это может повести и для Церкви, и для самого учиняющего...

Но мы с Вами подошли уже к той черте, у которой все земные ценности и всякие земные счеты теряют свою абсолютную значимость; и остается только одно: дать добрый ответ на судище Христовом. Во имя этого нашего общего упования и во имя блага святой Церкви прошу Вас и молю, не разрывайте общения с нами, не переходите на сторону наших врагов, которых у нашего дела и без того много. Останьтесь с нами и своим авторитетным именем и своим мудрым советом поддержите наши усилия над устроением церковных дел и тем остановите и начинания других, стремящихся к разделению. Поверьте, что ни веры святой мы не предаем, ни от свободы церковной мы не отрекаемся и не намерены отрекаться. Мы только не закрываем глаза на ту обстановку, среди которой нам приходится действовать, и полагаем, что, как бы ни связывала нас эта обстановка, мы не можем оправдать ею своей бездеятельности: мы должны действовать и делать то, что можем в данных условиях".

Ярославские архиереи остались при прежней позиции, и митрополит Сергий послал к ним архиепископа Вятского Павла (Борисовского) [15]. На сей раз владыка Агафангел уклонился от прямого ответа, и митрополит Сергий вновь обратился к нему с письмом: "Ваше Высокопреосвященство утверждаете, что раскола Вы учинять не намерены, так как "отделяетесь не по разномыслию в вере, а только в порядке административного управления". Но по мысли канонов расколом называется именно разделение не из-за веры, а из-за вопросов, допускающих врачевание, или же из-за нежелания подчиниться распоряжению законной церковной власти ("самочинное сборище"). Что же касается сохранения молитвенного общения при административном разрыве, то можно весьма сомневаться даже в том, возможны ли вообще или, точнее, канонически законны ли такие отношения между двумя архиереями, принадлежащими к одной и той же Поместной Церкви и признающими над собою одного и того же духовного главу в лице первого епископа. Но если такие отношения и возможны где-либо фактически, то только между архиереями, административно друг от друга не зависимыми и не связанными друг с другом никакими обязательствами. Между тем по распоряжению нашего первого епископа я имею тяжкий долг заменять его; несу все его обязанности по управлению Русской Церковью и потому имею право ожидать от своих собратий-епископов того же канонического послушания, каким они обязаны по отношению к самому первому епископу. Объявить себя состоящим в послушании первому епископу и в то же время административно порвать с заместителем, которого первый епископ поставил, значило бы противоречить самому себе. "Приемляй, аще кого послю, Мене приемлет" (Ин 13. 20) и наоборот; это общий закон, не допускающий исключений.

Таким образом, административный разрыв со мною - заместителем первого епископа Русской Церкви - не может быть признан деянием безразличным для епископов той же Церкви, а будет, несомненно, оценен с канонической точки зрения как отказ в послушании первому епископу. А такой отказ не считается по канонам наказуемым только в том случае, когда первый епископ всенародно начнет проповедовать заведомую ересь. Вот почему митрополит Иосиф и его достойные сотрудники истощают свои силы, стараясь подвести мои административные действия (охотно допускаю, небезошибочные) под понятие ереси; обвиняют меня в предательстве (традиторстве) и в поругании Церкви и в отречении от Христа, от Бога и, наконец, от вечного спасения, что-де еще хуже ереси. Но чем ужаснее обвинения, чем чудовищнее делаемые из них выводы, тем настоятельнее требуется их фактическая проверка, притом не любителями-добровольцами, а вполне компетентным и авторитетным органом церковного суда - Собором епископов. Разрыв же общения со мною раньше приговора такого Собора, из-за каких-либо неправильных административных распоряжений, тем более без фактической проверки, на основании народной молвы, искусственно муссируемой, канонически будет определяться как раскол, со всеми указанными в церковных канонах последствиями для учителей его.

Ввиду всего этого я с особой радостью приветствую Вашу готовность пересмотреть заявление от 6 февраля и усерднейше прошу Вас не медлить с этим пересмотром".

Третьим посланцем в Ярославль стал архиепископ Рязанский Ювеналий (Масловский) [16], который встретился с викарным архиепископом Варлаамом, а затем с митрополитом Агафангелом. 10 мая владыка Агафангел, архиепископ Варлаам и епископ Евгений [17] написали митрополиту Сергию: "В разъяснение нашей декларации от 6 февраля с.г. и в дополнение к письмам митрополита Агафангела на имя Вашего Высокопреосвященства, находим нужным сказать следующее:

1. Мы до сих пор не прерывали и не прерываем нашего молитвенного общения с заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием.

2. Никакого раскола мы не желаем учинять и не учиняем.

3. Никаких новшеств в церковной жизни нашей епархии не вводили и не вводим.

4. Принципиально власть Вашу, как заместителя, не отрицаем.

5. Распоряжения заместителя, смущающие нашу и народную религиозную совесть и, по нашему убеждению, нарушающие церковные каноны, в силу создавшихся обстоятельств на месте, исполнять не могли и не можем.

6. Всех обращающихся к нам иноепархиальных епископов, клириков и мирян с просьбой возглавить их и принять в молитвенное и каноническое общение, мы не отторгали и не отторгаем от единства церковного, а, внося мир, направляли их непременно к Вашему Высокопреосвященству и Синоду, предварительно, насколько возможно, успокоив их смущенную религиозную совесть". На этом ярославские архиереи считали инцидент исчерпанным.

Здоровье владыки, сильно ухудшившееся в начале года, так и не поправилось. У него было еще несколько сердечных приступов, во время которых он всегда прибегал к Святым Тайнам и лишь после этого принимал медицинскую помощь. В середине сентября после сильнейшего приступ владыка слег. Врачи рекомендовали полный покой, но он и лежа в постели принимал деятельное участие в управлении епархией. Предчувствуя близость смерти, попросил секретаря съездить к митрополиту Сергию и передать, что он, конечно, находится в его подчинении, а если что было не так, то просит его простить. Секретарь собрался не сразу, и владыка всячески торопил его. Одновременно он наказывал: когда после его смерти митрополит Сергий пришлет нового архиерея, обязательно его принять.

2 октября владыка пожелал принять таинство елеосвящения, которое совершили архиепископ Варлаам, духовник митрополита архимандрит Ярославского Спасского монастыря Игнатий и архимандрит Толгского монастыря Григорий. Во время соборования святитель был бодр и радостен, у него было чувство, будто приближаются пасхальные дни. Подозвав архиепископа Варлаама, он сказал:

- Передайте всем - и духовенству и мирянам - мое благословение, у всех прошу прощения, если кого обидел или огорчил, и сам всех прощаю, ни на кого ничего не имею, прошу у всех святых молитв.

- Молитесь и вы о нас Богу.

- Да, если получу дерзновение у Господа, буду и я молиться.

Состояние больного стремительно ухудшалось. 9 октября он уже не мог принимать пищи и причастился только Кровью. После причастия ему стало значительно лучше. У окружающих появилась надежда на выздоровление, однако владыка давал распоряжения на смерть, и многих удивило его спокойствие. 14 октября, подозвав архимандрита Григория, он сказал:

- У меня на этих днях будет юбилей, нужно приготовиться.

- Какой юбилей? - не понял тот.

- Мой юбилей, будет много священников и посторонних.

А на следующий день, накануне смерти, повторил своей келейнице:

- Завтра вечером у нас в квартире будет торжественная всенощная, будет много священников, пригласите и владыку Варлаама.

16 октября ему стало заметно хуже, и в половине одиннадцатого утра он скончался. Известие мигом облетело город, и колокола тридцати ярославских церквей возвестили о кончине святителя. Отпевать его решили в Никитской церкви, а погребение совершить в храме Святителя Леонтия Ростовского. До самого отпевания перед гробом служились панихиды и читалось Евангелие, и все время шел народ проститься с почившим. Люди молились, плакали, целовали крест и руки святителя.

Очевидец пишет: "В воскресенье по всему городу литургии были совершены ранее обычного, ввиду предстоявшего в восемь часов утра богослужения у гроба митрополита. После литургии были произнесены во всех храмах поучения о почившем владыке и совершены панихиды. Благовест к литургии в Никитской церкви начался в восемь часов. В половине девятого прибыли архиепископы Варлаам (Ряшенцев) и Павел (Борисовский) и началась литургия. Храм Святого великомученика Никиты вмещает до четырех тысяч народа, но он и пятой части пришедших на отпевание не мог вместить. В сослужении двух архиепископов было восемнадцать священников, а на отпевание вышло пятьдесят священников, больше двадцати диаконов. По прочтении Евангелия архиепископ Павел произнес слово о величии личности почившего. По запричастном стихе слово произнес пресвитер московского Успенского собора, исправляющий обязанности священника ярославской Иоанно-Златоустовской церкви о. Владимир Градусов. По окончании литургии слово о личности почившего произнес архиепископ Варлаам. Началось отпевание. Чувствовалось какое-то особенное настроение, похожее на светлое, пасхальное.

Был уже четвертый час вечера, а народ все прибывал и прибывал. Около четырех часов гроб с телом усопшего вынесли из храма, хоругвеносцы окружили его, и двинулась торжественная похоронная процессия - крестный ход вокруг храма, далее на Леонтьевское кладбище. По всему городу, по всем церквам начался торжественный красный звон. Народу было так много, что по улицам трудно было проехать. На пути к кладбищу останавливались не менее десяти раз для совершения заупокойных литий. На кладбище пришли в начале седьмого. В склепе под храмом оказалась вода. И гроб остался в храме до следующего дня. В понедельник, 22 октября, архиепископами была совершена божественная литургия. К трем часам дня могила была осушена и залита цементом. Был приготовлен обитый оцинкованным железом ящик, куда должен быть положен сам гроб. Запечатанный архиереями дубовый гроб был опущен в могилу при пении литии, причем после "вечной памяти" пропет был всеми тропарь "Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя...". И казалось, что владыка не умер, а остается по-прежнему с нами, невидимым стражем Ярославской епархии.

Так на седьмой день погребли владыку. И что удивительно - никакого трупного запаха не ощущалось нисколько, напротив: по временам веяло от гроба каким-то благоуханием. Лицо его было как и в первый день смерти: светло, бело, покойно. Вечная ему память и упокоение со святыми! Да не оставит он и нас своим руководством по своей смерти и молится о душах наших!"

12 ноября 1998 года были обретены мощи святителя. Сначала они находились в храме Леонтия Ростовского, а затем их перенесли в Казанский собор ярославского Казанского женского монастыря. На юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 2000 года святитель Агафангел был причислен к лику Новомучеников и исповедников Российских. Память его совершается в день кончины, 16 октября по новому стилю.

[*] Источники: Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 2.- Тверь. ООО "Издательский дом "Булат". 2001. С. 370-400.

Святитель-исповедник Агафангел, митрополит Ярославский.- www.days.ru/Life/life4725.htm.

Священноисповедник Агафангел, митрополит Ярославский и Ростовский.- www.yaroslavl-eparhia.ru/html/enoideij.htm.

Священноисповедник Агафангел (Преображенский), митрополит Ярославский.- www.orthodox.ee/index.php.

А.В. Соколов. Агафангел, митрополит Ярославский и Ростовский.- tounb.tula.net/Tula/clerdyman/Agafangel.htm.

[1] Священномученик Вениамин, епископ Романовский, викарий Ярославской епархии (†1930). Память 15/28 января.

[2] Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский (†1922). Память 31 июля/13 августа.

[3] Священномученик Фаддей, архиепископ Тверской (†1937). Память 18/31 декабря. См. о нем: Календарь. 2003. № 12.

[4] Священномученик Петр, митрополит Крутицкий (†1937). Память 27 сентября/10 октября. См. о нем: Календарь. 2003. № 10.

[5] Коллегия была создана при содействии властей. Возглавлял ее архиепископ Екатеринбургский Григорий (Яцковский), введший митрополита Петра в заблуждение.

[6] Митрополит Сергий (Страгородский), впоследствии Святейший Патриарх Московский.

[7] Священномученик Онуфрий, архиепископ Курский (†1938). Память 19 мая/1 июня. В то время епископ Елисаветградский (Кировоградский), викарий Одесской епархии.

[8] По другим источникам, Ващинский, Вощанский. В то время епископ Винницкий, викарий Подольской епархии.

[9] В то время епископ Чигиринский, викарий Киевской епархии.

[10] Впоследствии возглавил оппозицию митрополиту Сергию, получившую название "иосифлянство" и объединившую группу иерархов и значительное число мирян. Расстрелян 20 ноября 1937 года в чикментской тюрьме вместе со священномучеником Кириллом (Смирновым), митрополитом Казанским (память 7/20 ноября).

[11] Священномученик Серафим, архиепископ Угличский (†1937). Память 22 октября/4 ноября.

[12] Скончался 20 февраля 1942 года в одном из лагерей Вологодской области.

[13] Скончался в ссылке 16 апреля 1933 года, на Пасху. По слухам, был убит с целью ограбления.

[14] В то время митрополит Тверской и Кашинский. Расстрелян 2 декабря 1937 года.

[15] 21 января 1929 года назначен архиепископом Ярославским и Ростовским. Расстрелян 6 октября 1938 года в Ярославле.

[16] Священномученик Иувеналий, архиепископ Рязанский (†1937). Память 11/24 октября.

[17] Преосвященный Евгений (Кобранов). С 1927 года епископ Ростовский, викарий Ярославской епархии. Расстрелян в октябре 1937 года в чимкентской тюрьме, где находился вместе со священномучеником Кириллом (Смирновым) и митрополитом Иосифом (Петровых).