ЖЕМЧУГ ДУХОВНЫЙ

     Если сомневаешься, что каждое дело твое видимо бывает Богом, то рассуди, что и ты - человек и прах - зараз в одно и тоже время можешь мысленно обзирать все известные тебе места и помышлять о них: не тем ли паче все видит как зерно горчичное, Бог, все животворящий и питающий по Своему хотению. [7, с. 119 - 120]

     Нет места или вещества какого, где бы не было Бога, Который больше всех и все содержит в руке Своей. [7, с. 120]

     Человек, будучи зол и неправеден, может убить; Бог же непрестанно дарует жизнь и недостойным. Будучи независтен (ко всем щедр) и благ по естеству, восхотел Он, чтоб был мир, и он стал быть, и продолжает быть для человека и спасения его. [7, с. 138]

     Бог благ и бесстрастен и неизменен. Если кто, признавая благословным и истинным то, что Бог неизменяется, недоумевает, однако ж, как Он (будучи таков) о добрых радуется, злых отвращается, на грешников гневается, ибо радость и гнев суть страсти. Нелепо думать, чтоб Божеству было хорошо или худо из-за дел человеческих. Бог благ и только благое творит, вредить же никому не вредит, пребывая всегда одинаковым; а мы, когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом, по сходству с Ним, а когда становимся злыми, то отделяемся от Бога, по несходству с Ним. Живя добродетельно, мы бывем Божиими, а делаясь злыми, становимся отверженными от Него; а это не то значит, чтоб Он гнев имел на нас, но то, что грехи наши не попускают Богу воссиять в нас, с демонами же мучителями соединяют. Если потом молитвами и благотворениями снискиваем мы разрешение в грехах, то это не то значит, что Бога мы ублажили и Его переменили, но что посредством таких действий и обращения нашего к Богу, уврачевав сущее в нас зло опять соделываемся мы способными вкушать Божию благодать; так что сказать: Бог отвращается злых, есть то же, что сказать: солнце скрывается от лишенных зрения. [7, с. 146-147]

     Имя есть означение одного из числа многих (нарицательное). Но неразумно думать, что Бог, Который есть Един и единственен, имел соименных Себе, ибо слово "Бог" означает безначального, все сотворившего для человека. [7, с. 149]

     А как беспредельное и неисповедимое художество многоразличной Божией премудрости из ничего создало тела грубыя, и тонкия, т.е. мягкия, осуществленныя Божиею волею; так тем паче Сам, и как хочет, и чем хочет, Сущий по несказанной благостии, по немыслимой доброте прелагает, умаляет, уподобляет Себя святым и достойным верным душам, плототворя Себя, по мере их удобоприемлемости, чтобы Невидимый был для них видим, и Неосязаемый, соразмерно свойству душевной тонкости, был осязаем, и чтобы души ощутили благость и сладость Его, и на самом опыте усладились светом неизреченного наслаждения. Когда хочет, - бывает Он огнем, пожигающим всякую негодную и превзошедшую в нас душевную немощь. Ибо сказано: "Бог наш огнь поядаяй есть" (Евр. 12, 29). А когда хочет, - бывает неизреченным и несказанным упокоением, чтобы душа упокоевалась покоем Божества. Когда же хочет, - бывает радостью и миром, согревает и оберегает душу. (Слово 4, 11) [8, с. 28-29]

     Надо помнить, что Господь всегда смотрит на меня, ведь Он все знает, так как же я поступлю против Него? [10, с. 10]

     Господь так любил человека. Создал его, хотел дать ему счастье, радость. Сам был его нянькой, любящей матерью. Люди забыли Его, отошли от Него. Он Сына Своего предал на страданья и подарил нам небо: "Вы забыли, что на небе, вы забыли, что там за жизнь, так вот смотрите - там любовь". И господь нам это показал, и мы это видели в Нем. [10, с. 11]

     Такого Бога иметь - радость; радость, которая ни с чем не может сравниться. Он - не только Творец, не только Промыслитель, не только герой-Спаситель: Его любовь такова, что Он стал с нами единым вплоть до последней, предельной трагедии человеческого существования и нам вернул жизнь. И не случайно мы поем на Пасху смертию смерть поправ. [3, с. 64]

     Бог - непостижимо велик, в Нем полнота, которая превосходит всякое наше понимание и самую нашу способность до конца приобщиться этой сущностной Божественной тайне. [3, с. 95-96]

     Бог нас призывает к жизни, создал целый мир для того только, чтобы Себя нам дать, чтобы мы приобщились Ему, чтобы мы стали с Ним едины, чтобы мы стали богами по приобщению, по образу Христа, Который будучи Богом, приобщился наше природе. И в основе творческого акта Божия - не властелин, а Тот Кто нас до конца возлюбил, до того еще, как Он нас призвал к Бытию. [3, с. 99]

     Если надо было бы определить какую-то основную черту в Боге христианском, можно было бы сказать, как Он Сам, через пророков (Втор. 7, 9; 32, 4), о Себе говорит в Ветхом Завете, что Он верен, - верен до конца, верен до крестной смерти. Вызвав из небытия тварь, нас, каждого из нас, всех нас, миллионы и миллионы до нас и после нас, Он нам дал свободу, потому что не будь свободы - не было бы и любви. Если бы человек не мог к другому - и к Богу - иначе относиться, как устремленностью к Нему, это была бы не любовь; для того чтобы была любовь, надо, чтобы человек мог принять или отвергнуть, открыться или замкнуться. И вот Бог, Который есть живая любовь, Который всего Себя отдает нам, нам говорит: однако, ты свободен Меня отвергнуть... Есть пословица: Человек предполагает - Бог располагает. Это неправда: Бог, по Своей любви, как бы применяется к тому, что решит человек, но Он не поступает так, как мы, люди. Огорченные, обиженные, мы отворачиваемся, отходим, - Бог не отходит, Он остается верен. Бог создал мироздание, которое было сплошной гармонией в своей весенней невинности, и это мироздание рухнуло; рухнуло грехом ангельским, рухнуло грехом человеческим, - и что? Бог Своего суда не произнес; Бог не отвернулся; только Его любовь, которая была ликующей радостью, стала крестным страданием. Та же любовь - но теперь на теле воплощенного Бога следы гвоздей, и копья, и тернового венца, и креста на плече. [3, с. 154]

     Когда мы читаем о ком-то, кто подверг свою жизнь опасности, чтобы спасти другого, мы это понимаем; когда это случается с нами, в течение какого-то временив нашей душе держится благодарность и что-то меняется в нас. Почему мы так легко утешаемся? Почему благодарность наша не приносит почти никаких плодов? Неужели мало того, что Сам Бог облекся плотью для того, чтобы Его можно было убить нашего ради спасения? Неужели этого мало? Неужели этого недостаточно, чтобы мы о своем Боге могли думать с изумлением, с благодарностью; и не трепетать перед Богом только, но относится с глубочайшим почтением, с глубочайшим уважением к такому Богу? [3, с. 166]

     Господь вошел в мир, в одно мгновение вошла любовь Божия и вошел смысл, Слово - то Божие Слово, Которое есть самый смысл мироздания. И опять - кто это заметил? Христос пришел на землю, Бог воплотился, также как семя падает на почву, на землю, уходит вглубь; малое семя, никем не замеченное, кроме немногих. И проходит порой долгое время, пока это семя прозябнет, пока это семя начнет давать плод. [3, с. 173]

     И вот перед каждым из нас стоит вопрос: Живой Бог, по жалости к нам, по любви к нам, захотел с нами разделить всю нашу обездоленность и трагичность нашей судьбы, и тусклость земной жизни, и уродство ее во всех отношениях - доходит ли это до нашего ума и сердца? Как мы на это отзываемся?... Бог неприступный в Своей славе, делается уязвимым, беззащитным ребенком и говорит нам: Я отдаюсь вам - делайте со Мной, что сами захотите... И вопрос перед каждым из нас: а что же я делаю с Ним, с этой любовью Божией, которая мне дана, с этим Младенцем, Который рождается ради того только, чтобы быть измученным на кресте и умереть ради меня, лично, а не только ради человечества в целом? [3, с. 179]

     Бог стал человеком и явил нам Себя не в Своем величии, а в изумительной Своей любви. Что же нам делать в ответ на это? Любовью Божией мы спасены; разве этого недостаточно, чтобы ответить Богу ликованием, радостью, ласковой и благодарной любовью? А если благодарной любовью, то надо, чтобы вся наша жизнь была построена так, чтобы она была Богу радостью, чтобы Он видел из всех наших мыслей, чувств, волеизъявлений и поступков, что Он не напрасно нас возлюбил, не напрасно родился в мир, не напрасно жил, не напрасно учил, не напрасно страдал, не напрасно умер, не напрасно измерил глубины ада; что все это не напрасно было, что все это нашло отклик в наших душах, выражающийся всей жизнью. [3, с. 203]